– Варька же придет ко мне ночью, – пролепетала мама, ей было так плохо, что она практически не могла поднять головы и с трудом говорила. – Изолируй Варьку как-нибудь.

Ты действительно имела обыкновение, проснувшись под утро, перебежать из своей спальни в нашу, забраться к нам в постель и провести остаток ночи, обнимаясь с мамой. И это был бы, конечно, лучший способ заразить тяжелым гриппом еще и тебя. Так что с целью нераспространения эпидемии мама заперлась в своей спальне на ночь, а я пошел спать в другую комнату, куда и собирался переманить тебя ночью.

Около пяти утра ты проснулась, аккуратно обулась в тапки и пошла ломиться в дверь маминой спальни. Ты прошла по коридору, где мы нарочно на ночь оставляли гореть маленькую лампочку, и дернула дверь маминой спальни. Дверь не поддалась. Ты продолжала дергать дверь, видимо еще не проснувшись толком и не соображая, что дверь заперта. Я вышел в коридор:

– Варенька, мама заболела, к ней нельзя сейчас. Хочешь, я отведу тебя в твою спальню и уложу там. Или, хочешь, пойдем спать со мной.

– Нет, – отвечала ты, продолжая отчаянно терзать дверную ручку. – Я каждую ночь прихожу спать к маме. Мне очень нужно с мамой обниматься.

– Я понимаю, но мама заболела. С ней нельзя сейчас обниматься. А то заболеешь и ты тоже. Потому что, ты же знаешь, вирусы перелетают по воздуху.

– Злые вирусы, – спорила ты. – Но у меня ведь есть добрый вирус, которого я нашла в шоколадном яйце, и он побеждает злых вирусов.

Эти твои слова не были просоночным бредом. Ты действительно несколькими днями раньше обнаружила в шоколадном яйце сюрприз, непонятное пластмассовое существо, про которое мы думали сначала, что оно барсук, а потом решили, что оно – добрый вирус, помогающий бороться со злыми вирусами.

– О господи, да уведи ж ты ее спать! – пролепетала мама сквозь закрытую дверь. – У меня сердце кровью обливается слушать, как вы там препираетесь под дверью.

Минут через пятнадцать мне удалось-таки увести тебя спать. На следующее утро ты проснулась и спросила:

– Теперь-то мне можно к маме?

К маме было нельзя. Мама все еще лежала пластом с температурой сорок, и жаропонижающие средства не помогали.

– Тогда я передам маме посылку, можно? – сказала ты, побежала в свою комнату, извлекла из кучи игрушек замызганного маленького щенка и торжественно вручила мне: – Передай маме Дружка. Он очень помогает всегда.

С этого момента ты развернула целую кампанию поддержки больной матери. Ты заставляла няню печь какой-то специальный лечебный пирог, сама месила тесто, извозившись в муке с ног до головы, и, когда пирог был готов, просила передать его маме. Еще ты стояла под дверью и говорила:

– Мамочка, я тебе через дверь буду читать стихи, а ты слушай и выздоравливай.

Еще ты организовывала передачу воздушных поцелуев. Становилась в дальнем конце коридора, так, чтоб маме было видно тебя, если открыть дверь в спальню. Я открывал на минуту дверь, мама на мгновение отрывала голову от подушки, а ты передавала маме воздушный поцелуй и спрашивала:

– Ну что, поймала?

На четвертый день температура у мамы была все еще около сорока градусов, и ты объявила дедушке, что нужна его помощь. Несколько часов подряд вы с дедушкой вырезали из бумаги и клеили почтовый конверт величиной с ноготь. На конверте твоей рукой было написано «маме», а в конверт вложено крохотное письмо. Пока ты готовила это письмо, маме стало лучше, температура снизилась.

Вечером я передал маме это письмо от тебя. Мама раскрыла крохотный конверт и достала крохотное письмо, написанное твоей рукой. А на следующий день – поправилась. И долго еще носила с собой это маленькое письмо. Письмо состояло из двух слов: «Был дождь».

Теперь, наверное, ты понимаешь, какие мультичные персонажи вообще-то невоспитанные? Не знаю, почему мультипликаторы считают, что симпатичный персонаж обязательно должен быть невежей. Не знаю, думают ли мультипликаторы про то, что дети относятся к поведению мультичных персонажей безо всякой критики. Я хочу сказать, что, если ты запускала руку в банку с вареньем, можно было не сомневаться, что этому научил тебя Карлсон, который живет на крыше. А если ты во время вечернего купания во что бы то ни стало старалась пукнуть в ванной, чтобы пошли пузыри, не возникало сомнений, что этой симпатичной манере научил тебя зеленый великан Шрек.

Но хуже всех был Стич. Помнишь, такой инопланетный зверек, который в мультике дружил с гавайской девочкой Лилу, а в жизни научил мою девочку Варю отвратительно показывать язык и громить дом. После просмотра мультика один из твоих плюшевых драконов (лишь отдаленно напоминающий мультичного персонажа Стича) был назначен Стичом, и с тех пор каждое утро ты будила меня и говорила:

– Просыпайся, папа! Давай играть в Стича! – Ударение на последний слог.

А однажды мы остались с тобой на даче вдвоем. Погода была прекрасная, и я вознамерился в очередной раз поучить тебя кататься на велосипеде.

– На велосипеде? – переспросила ты. – Хорошо, мы поедем на велосипеде в дальний магазин и возьмем с собой Стича.

– Может, возле дома покатаемся? – вяло возражал я твоим наполеоновским планам.

До дальнего магазина километра полтора. Ты не умела еще кататься на велосипеде, и, чтобы ты ехала, приходилось бежать рядом с велосипедом и придерживать тебя за шиворот, иначе ты падала. А я не в достаточной степени спортсмен, чтоб пробежать полтора километра туда и полтора километра обратно. А тут еще мне предстояло не только бежать, не только держать тебя правой рукой за шиворот, но еще и левой рукой держать проклятого Стича, а головой выдумывать за него смешные реплики, ибо игра в Стича состояла в бесконечном диалоге Стича и Вари.

– Нет, – отрезала ты. – Только на велосипеде! Только в дальний магазин! Только со Стичом! Бе-е! – И отвратительно высунула язык в подтверждение своей непреклонности.

Через минуту я бежал по дорожке рядом с велосипедом, держал тебя и выдумывал за Стича реплики.

– Не молчи, Стич! – говорила ты, сосредоточенно крутя педали. – Спроси лучше меня, кто это летает.

– Кто это летает, Варя? – спросил Стич. – Лягушки?

– Нет, Стич, – отвечала ты. – Это летают бабочки. Белые называются капустницами, желтые – лимонницами.

– А бабочки-виноградницы бывают? – поинтересовался Стич.

– У папы спроси, – ответила ты.

– Папа, бабочки-виноградницы бывают? – спросил я голосом Стича и тут же ответил Стичу своим голосом: – Какой ты глупый, Стич, бабочек-виноградниц не бывает.

– Стич не глупый, – возмутилась ты, не прекращая вертеть педали. – Стич просто любопытный. Бе-е! – И опять показала язык отцу, который, между прочим, холил тебя и лелеял.

Сколько там времени надо, чтоб пробежать полтора километра? Когда мы добрались до дальнего магазина, я просто рухнул на землю и не мог отдышаться. Ты стояла надо мной и оглядывала меня то ли снисходительно, то ли презрительно, я не понял.