передумал, когда она предположила, что тут больше ничего не произойдёт…

Неподалёку на пляж выползло что-то длинное, тёмное, блестящее от воды, извивающееся. Ула подскочила. Кто это?! Морской змей?!! Она не успела ни ужаснуться, ни закричать. Кончик тёмного, извивающегося тела перекатился с боку на бок, и на нём стали видны присоски. Щупальце осьминога!

Оно выглядело отрубленным, его продолжения было не видно в прозрачной воде. И снова Ула не успела ни ужаснуться, ни закричать.

По щупальцу побежала пёстрая рябь, оно всё удлинялось и удлинялось, проступая в хрустальной толще. И вот Уэно показался весь целиком. Это, в самом деле, был осьминог. Огромный! Как девятиэтажный дом с одним подъездом, что кое-где ещё остались на Земле.

Он едва помещался в бухте. Каким образом Ула там плавала до грота и обратно? Как он ухитрялся уступать ей дорогу, как отодвигался, куда?

В громадных тёмных глазах светился разум и печаль древнего, одинокого существа. Глаза Уэно были бы похожи на человеческие, с веками, со зрачком, радужкой и белком, если бы не эти самые зрачки, вертикальные и прямоугольные. Зрачки пульсировали, то сжимаясь до еле заметной щели, то снова расширяясь в прямоугольник. Уэно медленно моргнул. На каждом из двух его век Ула, свернувшись калачиком, могла бы поместиться целиком.

«Не бойся, не убегай».

Она не могла убежать, даже если бы захотела. Ноги словно вросли в серповидный пляж, всё тело застыло. Прошло несколько секунд, и она, выйдя из ступора, села на песок там, где стояла.

Теперь Ула поняла, откуда взялась байка про Глаза Моря.

Вся кожа Уэно идеально сливается с водой. Вся, кроме глаз, если они в этот момент не прикрыты веками. Это удивительно, что у него есть веки, как у людей, в отличие от земных мелких осьминогов. Но плавать с закрытыми глазами не очень-то удобно.

Теперь Ула поняла, почему он точно не может выйти из воды. Он слишком велик для этого, а вода сильно уменьшает вес. Вообще-то мелкие земные осьминоги спокойно выбираются на сушу и ползают по пляжам, ловят крабов.

Теперь Ула поняла, почему он опасался ей показаться. Он был уверен, что она сбежит навсегда. Тут кто угодно испугается. Осьминог величиной с дом!

«Ну что, поехали дальше?» — сейчас она ни за что не забыла бы, что можно говорить не вслух. Голос её наверняка бы подвёл.

«Что такое — поехали?»

«Я же рассказывала! Смотри…»

4.

Она рассказывала и рассказывала, показывала и показывала мысленные картинки. Лишь бы её больше не накрывала эта океанская волна неимоверной тоски. Она сидела на песке возле кромки прибоя и больше не боялась, что её тут обнаружат. А Уэно… Он снова слился с водой так, что бухта казалась опустевшей. Ула больше не протестовала. В конце концов, ему следовало опасаться гораздо больше, чем ей, того, что кто-нибудь увидит.

Уэно интересовался, чем и как живут люди. Он хотел узнать о людях всё. Он задавал вопросы, много вопросов.

Что такое работа и зачем она нужна. Что такое деньги, что такое хобби, карьера, творчество. Семья, дети, родители, бабушки, дедушки. Дача, сад, огород, лес, грибы, ягоды. Рисование, пение, стихосложение, писательство. Танцы он уже видел… Ужас-ужас-ужас! Ей и тыщи лет не хватит!

Точно надо выпросить любыми путями ещё хоть неделю на острове…

«Не плачь».

Ула до сих пор не могла сказать вслух ни слова, в горле застрял ком. А если ей не разрешат тут остаться, да ещё и депортируют?

«Я могу спрятать тебя в гроте или на одном из островков, где нет людей. Там тоже есть пещеры. Я могу приносить тебе рыбу…»

А жарить её на чём?

«…и фрукты».

Поедать одни фрукты безо всего остального — гарантированно не вылезать из сортира.

«Не плачь».

Она всхлипнула.

«Да ты сам плачешь! Иначе с чего же меня так кроет не по-детски?»

«Я не умею».

«Плакать можно и без слёз. Да ты сам того не разберёшь, умеешь или нет. Ну, чем одна солёная вода отличается от другой солёной воды?»

«Не переношу слёзы».

«Уже знаю. Если бы знала раньше… Впрочем, нет. Не люблю заставлять…»

«Не плачь».

Из воды высунулся тонкий кончик огромного щупальца и попытался погладить её по голове. Аййй!!!

Ула подскочила и вцепилась в это щупальце обеими руками.

— Не шевелись! Не двигайся! Замри, совсем замри!

«Замер. А дальше что?»

А дальше она долго-долго отцепляла прилипшие к присоскам волосы.

«И больше никогда, ни за что, ни зачем — не гладь меня по голове!!!»

«Понял».

Она снова заплакала…

Он предложил ей задавать вопросы, она не могла сообразить, о чём.

Он предложил её покатать. Она тут же отпрыгнула подальше — вовсе не от страха, как тут же принялась объяснять. Просто — как это будет выглядеть? Бегущая по волнам?

Он предложил принести для неё еды, она ведь устала. Она отказалась, на пляже не на чем еду готовить. А дома полный холодильник уже приготовленного и замороженного.

«Что такое — замороженное?»

Ага, а ещё — что такое мороженое, и так далее, и так далее…

«Оставь на завтра какие-нибудь вопросы, а то их не хватит, а я устала…»

Хватит, ещё как хватит, у него много, очень много вопросов, и она это отлично знает.

Он улыбался.

Кстати, ей пора домой, поедать это самое замороженное, узнавать, как и насколько тут можно ещё остаться, поспать в тёплой постели, показаться, наконец, на глаза Ванде, а то она там, небось, с ума сходит и шарит по всему острову в поисках…

Ула оделась, прихватила одеяло, подумала, положила обратно.

И полезла на обрыв, оглядываясь и вздыхая.

Уэно словно растворился в воде, будто его никогда и не было.

Это выглядело и ощущалось жутко.

«Тогда до завтра. Точно придёшь?»

«Приду».

И до неё на скальный гребень долетела яркая ментальная улыбка.

5.

Ни по какому острову Ванда не шарила и с ума не сходила, зато немедленно набросилась на Улу с упрёками.

— Где ты ходишь целый день? Даже ночевать уже в дом не являешься! Хоть бы предупреждала! И что за слухи до меня долетают? Кстати, ты не забыла, что завтра — твой круизёр? Не забыла, вижу! А вот посидеть спокойно и поговорить со мной забываешь давно!

Ула вскинула руки вверх.

— Хватит-хватит! Не нападай на меня, я всё осознала и глубоко раскаиваюсь! Вот тоже кстати — на какой срок этот коттедж оплачен?

— То есть? Ты хочешь ещё тут остаться?

Ула кивнула.

Ванда сразу смягчилась.

— Почти