Леонард некогда указывал еще более тонкие различия:

Соединение носа с глазами может быть или вогнутое или прямое….

Носы бывают прямые, вогнутые и выпуклые. Прямой нос имеет четыре разновидности: нос длинный, короткий, нос с кончиком, приподнятым вверх или с опущенным книзу. Вогнутые носы представляюсь три подвида, смотря по тому, будет ли вогнутость находиться в верхней части, по середине или в нижней части. Выпуклые носы также бывают троякие: с выпуклостью наверху, по середине или внизу; выдающиеся части, между которыми помещается нос, также могут быть прямыми, вогнутыми или выпуклыми. Чтобы лучше удержать в памяти то или другое лицо, нужно сначала присмотреться на многих физиономиях к формам рта, глаз, носа, подбородка, горла, шеи и плеч, и затем уже делать сравнения. Носы представляют десять видов, так как они могут быть прямые, дугообразные, вдавленные, приподнятые вверху или внизу более чем по середине, орлиные, приплюснутые, круглые и заостренные. Все эти особенности замечаются только при рассматривании носов в профиль. При взгляде en face, можно различить одиннадцать форм носа: он бывает ровный, утолщенный в середине, утолщенный в конце и тонкий у корня, с ноздрями широкими или узкими, высокими или низкими, при чем их отверстия могут быть открытыми, или же прикрываются концом носа.

И все-таки этим перечнем Леонард не определил точно все возможные разновидности форм носа.

Для научных целей следует всегда руководствоваться нижеследующей программою, которая составлена Топинаром и в которой, по моему мнению, не упущен из виду ни один из важных морфологических признаков[34].

При помощи этой таблицы я мог классифицировать даже нос Тьебо, старшего из двоих Акка-де-Миани, у которого кончик носа спускался ниже двух долек, между тем как основание было очень широкое.

В этой таблице опущен один признак, именно угол, образуемый корнем носа со лбом. Он очень резко выражен у австралийцев и папуасов и равен нулю при, так называемом, греческом носе, который представляет скорее условную, чем действительно существующую форму и встречается на всех статуях древнегреческих скульпторов. Угол этот весьма мало заметен у монголов и арабов.

Мышцы, заправляющие движениями носа, находятся у человека почти в атрофическом состоянии. Поэтому они сокращаются крайне слабо и в редких случаях, – так например, при удушье, когда привлекаются к деятельности даже самые слабые мышцы, чтобы помогать дыханию. Помимо этих патологических условий, крылья носа расширяются или сжимаются весьма заметно в состоянии гнева или удовольствия. По-видимому, такие движения резче бывают выражены у низших племен, а равно и у людей высшей расы, очень склонных к сладострастию.

Я заметил, что кончик носа почти всегда бывает отклонен немного вправо, и думаю, что этот факт объясняется привычкою сморкаться правою рукою. Впрочем, моя теория требует еще подтверждения.

Если глаз есть самая выразительная из частей лица, то рот – наиболее симпатичная его часть. Вожделения любви и пламя страсти сходятся здесь, как бы в естественном центре. И действительно, как мы увидим это яснее во второй части книги, глаз представляет мимический центр мысли, а рот есть центр для выражения чувства и чувственных ощущений. Томмасео вполне основательно пишет в своих «Нравственных размышлениях»: «Латиняне недаром под словом os (рот) разумели все в лице человека. В устах отражается вся душа».

Лафатер тоже посвятил рту целую страницу, полную нежной и чувствительной экзальтации:

Рот есть истолкователь и орган души и сердца. Как при покое, так и при бесконечно разнообразных движениях его, в нем соединяется целый мир выразительных признаков. Он красноречив даже в своем молчании.

Для меня эта часть тьмы так священна, что я едва решаюсь говорить о ней. Это – предмет достойный удивления!

Это величайшее чудо среди многих других чудес, составляющих мое существо! Мой рот не только вдыхает живительный воздух и совершает отправления, общие у меня с другими животными, но служит и органом речи; он говорит и может говорить, даже никогда не открываясь.

Читатели, не ожидайте от меня ничего более по поводу этого самого деятельного и выразительного из всех наших органов; такое предприятие было бы свыше, моих сил.

…

Человечество, до чего ты унижено! О, как велик будет мой восторг в вечной жизни, когда глаза мои будут созерцать на лице Иисуса Христа божественные уста, когда я в радости воскликну: «Я тоже одарён устами, подобными тем, которые обожаю, и я могу произносить имя того, который мне дал их! Жизнь вечная! Уже одна мысль о тебе – блаженство».

Я заклинаю наших художников и всех артистов, призванных изображать человека, заклинаю их всеми силами изучать этот драгоценнейший из всех наших органов во всех его разновидностях, во всех его пропорциях и во всей его гармонии.

Тут уже такой чувствительный мистицизм, что напоминает мне истерические и религиозные восторги святой Терезы. Лафатер имел очень женственную натуру и был глубоко религиозен.

Рот очаровал не только Томмасео и Лафатера – этих двух мечтательных поклонников чувства, хотя и весьма отличных один от другого, – он очаровал также и Гердера, творца философии истории. Послушайте его:

… Именно через рот исходит голос, этот истолкователь сердца и души, выразитель чувства, дружбы и самых чистых восторгов. Верхняя губа передает наклонности, порывы, волнения любви; надменность и гнев искривляют рот; хитрость утончает губы: добродушное настроение округляет их, распутство расслабляет и опускает вниз: любовь же и страсти воплощаются в них с невыразимою прелестью.

Любезный читатель, не будучи великим человеком, как те, о которых мы только что говорили, сравни сам два различных ощущения, какие возбуждают в тебе при взгляде на лицо женщины два прекрасных глаза или один красивый рот. В первом случае, ты, пожалуй, будешь поражен удивлением до того, что остановишься с открытым ртом, но во втором – ты не в состоянии удержаться от пламенной любви. Женщина, в которую мы влюбляемся благодаря ее глазам, приводит нас в восторг, в восхищение и увлекает в душевный экстаз. Но та, которая нас очаровывает своим ртом, – та словно уже заключает нас в объятия, точно она уже принадлежит нам, по крайней мере, в невинной области желаний. Глаз – это лазуревое небо, ни для кого недосягаемое, а губы – это земля с ее благоуханиями, с ее страстями и со всей чувственностью ее плодов.

Но оставим поэзию и возвратимся в нашу суровую анатомическую лабораторию.

Вообще все высшие племена имеют не слишком большой рот с довольно тонкими, слегка дугообразными губами. Даже те, которые восстают против дарвинизма в силу предубеждений школы или по религиозному малодушию, соглашаются с этим учением в том, что рот, когда он напоминает нам наших «кузенов», человекоподобных обезьян, далеко не красив. Рот безобразен, когда он слишком велик или слишком отдален от носа, и когда верхняя губа представляет собою род длинной занавески. Менее чувственные, чем обезьяны, мы находим очень некрасивым рот с слишком мясистыми губами, что почти всегда встречается вместе с выдающимися челюстями или, говоря научно, с лицом прогнатическим. Непомерная толщина губ, наблюдаемая почти у всех негров, обусловливается гипертрофией подкожно-жировой клетчатки и сильным развитием круговой мышцы рта. Верно также и то, что эта особенность почти всегда сопровождает большое развитие чувственности.