коснулся, в том месте, где под одеждой был спрятан фамильный амулет. Эмили, которая всё прекрасно поняла без лишних слов, благодарно потёрлась щекой о щёку мужа, поцеловала его нежно и предложила, впрочем, не очень рассчитывая на успех пришедшей в голову идеи:

— А хочешь, я тебе помогу?

— Каким образом?

— Я же маг воды, а вода имеет память. И если учёные, утверждающие, что человек почти полностью состоит из воды, не безумны, а их слова не полный бред…

— То ты сможешь увидеть воспоминания леди Оливии, — Дейв подхватил жену на руки, расцеловал в обе щёки. — Эми, ты прелесть, я тебя просто обожаю! Приступай!

Приступай. Легко сказать, да трудно сделать, тем более что прежде Эми практиковалась лишь на ручейках да аквариуме с рыбками, которые от магических опытов были, мягко говоря, не в восторге. Однако отступать леди была не намерена, а потому она решительно подошла к лежащей на диване леди Оливии, на миг прикрыла глаза, пробуждая, как учил наставник, источник магии, призывая воду и терпеливо дожидаясь её отклика. В отличие от педантичной и ответственной земли, вспыльчивого, всегда готового на любые авантюры огня и подвластному любому зову воздуха, вода стихия своенравная и капризная. Поторопишься или попытаешься прибегнуть к силе, и вместо управления водой будет лишь россыпь мелких капелек на лице, волосах и одежде. Промешкаешь — попусту растратишь магию, она утечёт сквозь пальцы, впитается в окружающие тебя предметы или пополнит резерв понравившегося воде чародея. Что и говорить, непростая стихия, своенравная!

Эми почувствовала, как прохладная волна лизнула ступни и тут же отпрянула, скользнула назад, играя и дразнясь. Леди стояла неподвижно, по-прежнему закрыв глаза, опустив руки вдоль тела, стараясь не только призвать воду, но и полностью слиться со своей стихией, стать ей. Невидимая волна поднялась выше, пощекотала колени, захлестнула живот, сдавила грудь, а потом пытливо заглянула в лицо. Мол, ну, я пришла, чего ради звала?

«Помоги», — мысленно воззвала Эми к воде.

Та насмешливо плеснула, на миг захлестнув леди с головой, рассмеялась серебристым журчанием:

«С чего бы вдруг? Здесь смерть, покой, затхлость веками неподвижного болота, а мне по нутру вечный бег полноводной реки жизни».

«Покажи, что произошло с этой девушкой».

Вода озорно пощекотала Эми ушки, холодными пальцами-течениями пробежала по ногам, погладила спину:

«А разве ты сама не видишь? Она умерла».

В минуты, подобные этой Эмили искренне жалела, что её магия связана с водой. С землёй гораздо проще, она выполняет любую просьбу, главное — потом не забыть щедро отблагодарить, полив цветы, прополов клумбу или хотя бы убрав сухие листья и прочий сор в саду. Воду же приходилось убеждать, умасливать, при этом проявляя максимальную деликатность и терпение, иначе стихия могла обидеться и уйти. Или и вовсе начать пакостить, смачивая одежду и постель, покрывая ржой любимые украшения и дверные замки, размывая текст ещё не прочитанных писем и книг. Впрочем, после замужества у Эмили появился весомый аргумент в споре со стихией.

«О помощи тебя просит Дэвид».

«Вот как? — вода заинтересованно всколыхнулась, устремляясь к вольготно рассевшемуся прямо на столе Дейву. — Что же ты сразу не сказала?»

То ли потому, что отец Дэвида был корсаром, то ли потому, что Эмили искренне любила своего мужа, то ли по ещё какой причине (а может, всем сразу), но вода никогда не отказывала королевскому сыщику в просьбе. Впрочем, по пустякам своенравную стихию Дейв и не теребил, прося жену о магической помощи лишь в делах весьма непростых, вот, например, как сегодняшний. Вода задумчиво всколыхнулась, пощекотала Эми холодными щупальцами течений и неохотно вздохнула:

«Хорошо, я помогу. Только смотрите внимательнее, я не земля, повторять многократно не стану, скучно мне топтаться на одном месте».

Эмили согласно кивнула, не столько соглашаясь со своенравной стихией, сколько давая сигнал Дейву, чтобы смотрел внимательнее и ничего не пропустил. Вода плеснула, окатив не только Эми, но и Дэвида (иначе с чего бы он возмущённо принялся отфыркиваться, да и рубашка на нём промокла насквозь?), а затем туманов взмыла вверх, словно кто-то невидимый набросил полог, скрывая так не любимую водой повседневность. Спустя мгновение туман стал рассеиваться, но не весь разом, а кругами, точно в спокойное озерцо кинули крупный камень, и пред лордом и леди Эверлич предстали очертания небольшой комнатки, судя по многочисленным вешалкам, чехлам с одеждой и ростовому зеркалу — гардеробной. Именно там лорд Дункан, не щадя кулаков своих, доказывал леди Оливии всю силу братской любви. Несчастная девушка, привыкшая к издевательствам и побоям своего жестокосердного, как оказалось, брата не пыталась обороняться, лишь вздрагивала всем телом, неловко закрывая лицо, да кусала губы, заглушая стоны и вскрики боли. Когда лорд утомился и на прощание ткнув Оливию носком туфли в бок направился к себе, леди кое-как поднялась на ноги и поплелась из гардеробной, время от времени останавливаясь, чтобы перевести дыхание и набраться сил. В коридоре к девушке, от неожиданности испуганно вскрикнувшей и сжавшейся в ожидании очередных издевательств, подошла герцогиня Вандербилдт. На губах почтенной леди играла нежная воистину материнская улыбка, кою даже Эми лицезрела за всё время обитания в Северной звезде от силы раз пять, не больше. Герцогиня ласково погладила Оливию, стирая слёзы и кровь у неё со щеки, а затем мягко обняла опешившую от подобной милости леди и повела её к себе в кабинет. В своих покоях Элеанора Вандербилдт усадила девушку в мягкое кресло, заботливо укрыла пушистым пледом и собственноручно подала чашечку душистого чая. Вода не передаёт звуков, одно лишь изображение, поэтому понять, о чём именно разговаривали старая и молодая леди было невозможно, да, впрочем, так ли был важен сам разговор? Главное, что в конце беседы герцогиня ещё раз потрепала немного приободрившуюся Оливию по щеке и протянула ей небольшую подвеску на простой, потемневшей от времени серебряной цепочке. Глаза девушки вспыхнули детским восторгом, тонкие в тёмных пятнах засохшей крови пальчики нервно дрожала, не в силах справиться с небольшой застёжкой. Элеанора успокаивающе положила свою руку на руку девушке, ловко открыла замочек и надела украшение на шею леди Оливии. Юная девушка, запуганная и забитая, нервно ощупывала украшение, снова и снова что-то лихорадочно шепча и то и дело норовя поймать и прижать к губам руку герцогини. Элеанора какое-то время с мягкой улыбкой благосклонно кивала, а затем зевнула, изящно прикрыв рот рукой. Оливия моментально поняла намёк, ещё раз пылко поцеловала руку почтенной леди и выпорхнула из комнаты, крепко прижимая к груди подаренное украшение. Бедняжка не знала, что доброта герцогини Вандербилдт была