– Согласен!

– Ну а дальше за работу принимается палач!

– Да...

– Но здесь, Костя, Комолов видит, что в доме только две женщины. Что он делает?

– Спрашивает, где остальные?..

– Но для этого надо снять ленту со рта, а вдруг вместо ответа раздастся нечеловеческий визг? И соседи услышат? И потом, Люда и Даша только очнулись от действия газа и плохо соображают. Будет допрашивать их в таком состоянии Комолов?

– Трудно сказать, Стас...

– Я думаю, он не стал терять времени на допросы. Понял, что допустил промах! Но не возвращаться же обратно! Комолов догадался, что ошибся, и это привело его в бешенство... Результаты мы знаем. Но Али остался доволен уже тем, что заставил тебя жить в страхе. За себя и за сына. А разве это жизнь? И потом, еще ничего не кончено. Придет время, убеждает себя этот урод, и он достанет остальных, а пока на время можно сделать паузу. Примерно так Комолов тогда рассуждал. И вдруг узнал из телерепортажа, что никакой мести не получилось, поскольку он убил совершенно посторонних людей. Он, оказывается, допустил холостой «прыжок». В волчьей стае такое не прощается. Али вне себя от ярости. Он на грани срыва, и ему потребуется немало времени, чтобы собраться и начать все сначала. А значит, есть время и у нас, чтобы вычислить логово зверя и выманить его оттуда. Или прикончить этого ублюдка прямо на месте!

Каракурт закурил, нервно делая затяжку за затяжкой. Бросил «бычок», затоптав его ботинком, сказал:

– Ладно! Двинули, а то скоро вокруг себя весь поселок соберем.

– Это точно!

Через несколько минут «Нива» подъехала к балке. Каракурт вызвал Феликса:

– Ну что там с погодой?

– Дождь за сутки до преступления лил практически весь день.

– Спасибо, Феликс!

– Вы когда будете?

– Скоро. До связи!

Преодолев низину, Каракурт вместо того, чтобы продолжать движение по грунтовке, повернул вправо и повел «Ниву» по целине к дому старика-перевозчика.

Дед, заметив приближающихся гостей, вышел на крыльцо.

Станислав остановил машину напротив избы. Сказал Лобанову:

– Ты, Костя, ни во что не вмешивайся, а я старика сейчас «колоть» буду. И ничему не удивляйся. Твое дело – сторона. Если что попрошу, то выполняй, понял? И по именам друг друга не называть. Пускай я буду твоим братом!

– Как скажешь.

– Ну тогда начали шоу!

Каракурт и Лобанов вышли из машины.

Дед спросил, щурясь от солнца:

– Кого это нелегкая принесла? Проблемы какие, господа хорошие?

– Это у тебя, хрыч старый, сейчас проблемы начнутся. Узнаешь, кого к тебе нелегкая принесла! А ну пойдем в дом! – Стас поднялся на крыльцо и подтолкнул ошарашенного старика к двери. – Пошел, говорю. В хате базарить будем!

– Вы кто? Че надо-то? – каким-то осипшим голосом спросил старик, пятясь под напором Каракурта.

– Ты не понял, пень плешивый? – прикрикнул Кауров.

Старик быстро метнулся в дом, за ним вошли Стас и Костя. Дед, напуганный такой непонятной агрессивностью, все же осмелился спросить:

– Вы адресом-то случаем не ошиблись?

– Садись, старик, – голос Каракурта опять стал спокойным, – как тебя звать-величать?

– Меня-то? Дедом Сергеем, а вот он, – вдруг показал старик на Лобанова, – на крайней даче в поселке бывает, я его знаю.

– Правильно. Ну и что? – спросил Стас.

– Да нет, ничего, просто сказал!

– Но не добавил, что бывает он на даче, где недавно зверски убили двух женщин. Мать и дочь. Чего об этом не сказал?

– Меня это не касается!

– Сейчас тебя все касаться будет! Брат! – обратился Каракурт к Косте. – Посмотри, чтобы вокруг дома никого не было, да канистры на всякий случай приготовь.

– Да вы че? – встрепенулся дед Сергей, услышав про канистры.

– Чего, спрашиваешь? Сейчас объясню! От того, что ты, старый конь, нам сейчас расскажешь, будет зависеть, останешься ли ты топтать эту землю или дорога твоей жизни оборвется, взметнувшись ярким пламенем в небеса. Ясно?

– Господи, спаси и сохрани, – перекрестился дед, – да что я сделал, чтобы меня вот так?..

– Отвечай на вопросы! Вопрос первый. Ночь убийства помнишь?

– Ну помню!

– Ты мне не нукай. Отвечай коротко и ясно. В ту ночь кого ты перевозил на своем тракторе через балку?

– Если бы вспомнить! Память-то, она с годами, как рваный зипун стала.

– Вспоминай!

– Так. Погодь, это было... Это было...

– Дед! Ты каждую ночь таскаешь машины?

– Нет.

– Часто?

– Нет, больше днем, после дождя!

– Так какого хрена дурочку передо мной ломаешь?

– Че ломаю? – голос деда вдруг окреп. – А то, что вас, грозильщиков таких, развелась тьма-тьмущая. Токмо и могете, что людей губить. Те тоже пугали, что, мол, сболтнешь кому про нас, вернемся, язык отрежем и в жопу воткнем! Понял, почему дурочку ломаю? Он грозил, ты грозишь. Че мне-то делать? Как жить-то?

– Успокойся! Значит, таскал кого-то в ночь убийства?

– Ничего не помню!

– Не помнишь?

– Не помню! Я и милиции так сказал. Ничего не видел, ничего не слышал, потому как спал пьяный. Трактор, может, кто и брал, но я ничего не помню.

– Так, значит? А сейчас вспомнишь?

Каракурт достал пистолет, вытащил магазин, посчитал патроны.

– Здесь, дед, восемь штук. Я тебе грозить больше не буду. Я сначала попрошу брата залепить тебе рот лентой, чтобы ты не орал козлом от боли, а потом наверну вот этот черный цилиндр, – Стас достал глушитель, – знаешь, что это такое? Правильно, глушитель. И начну, дед, потихоньку собирать тебя на тот свет! Сначала пару пуль в ноги, потом в руки и живот. Может, эта процедура и освежит твою драную память? Как думаешь? Только не поздно ли будет?

Дед вспотел, судорожно сглотнул слюну, не отводя взгляда, внимательно следя за приготовлениями страшного незнакомца. Наконец хриплым голосом проговорил:

– А потом те язык отрежут!

– Ты хоть немного думать можешь? С кого они язык отрежут? С обгорелого трупа?

Старик задумался.

– А скажу вам, вы меня все одно грохнете. Тогда как?

– Мы тебя не тронем, если ты расскажешь всю правду!