Сандра помедлила, приводя в порядок мысли, и нарочито медленно намазала кусочек хлеба маслом под взглядом Эриел.

— Я — психиатр приемного отделения. Я работаю в приюте, это так. Когда полисмен Боуз доставил к нам Оррина, я первой с ним разговаривала. Вам известно, как в нашем штате функционирует попечительская система? Полагаю, не совсем так, как в Северной Каролине.

— Мистер Боуз говорит, что это типа тюряги для сдвинутых.

Сандра склонялась к тому, что мистер Боуз такого не говорил.

— Когда у нуждающихся, улиц без определенного места жительства и без средств к существованию возникают сложности с полицией, их могут передавать в приют штата, даже если они не совершали правонарушений, особенно в случаях, когда их, по мнению полиции, нельзя оставлять на улице, так как это подвергло бы их опасности. Приют — не каталажка. И не дурдом. Проверка занимает неделю. Мы определяем, нуждается ли поступивший в постоянном уходе и в опеке. По истечении недельного срока кандидат либо отпускается, либо получает статус зависимого.

Она сознательно употребляла слова, которые могли быть для Эриел непонятными, хуже того, это были термины из трехстраничной брошюры приюта, предназначенной для родственников пациентов. С другой стороны, где было взять другие слова?

— Оррин не сумасшедший.

— Я сама проводила с ним собеседования и склонна с вами согласиться. В любом случае кандидата, не склонного к насилию, всегда можно отдать на попечение желающего этого родственника, располагающего средствами к существованию и легальным местом жительства.

Она с упреком посмотрела на Боуза — мог бы и сам объяснить все это заранее.

— Если вы можете подтвердить, что приходитесь Оррину сестрой, — годятся водительские права или карточка социального страхования, — если вы имеете работу и готовы подписать соответствующие документы, мы сможем отдать вам Оррина практически без промедления.

— Я уже говорил все это Эриел, — подал голос Боуз. — И даже звонил в приют, предлагал предоставить все полагающиеся документы. Но возникла проблема. Ваш начальник, доктор Конгрив, утверждает, что сегодня днем у Оррина случился приступ буйства. По словам Конгрива, он напал на санитара.

Сандра прищурилась.

— Серьезно? Я ни о каком приступе буйства не слыхала. Если Оррин на кого-то напал, для меня это новость.

— Чушь собачья, вот что это такое! — рявкнула Эриел. — Вы говорили с Оррином совсем немного и то знаете, что это чушь. Оррин в жизни ни на кого не поднимал руку. Он и букашки не раздавит, не попросив у нее прощения.

— Возможно, это обвинение не соответствует действительности, — сказал Боуз, — но вопрос с освобождением осложняется.

Сандра все еще обдумывала услышанное.

— Честно говоря, насколько я могу судить, это не похоже на Оррина. — Но так ли хорошо она его знает после двух бесед? — Погодите, вы допускаете, что Конгрив лжет? Но зачем ему лгать?

— Чтобы не отпускать Оррина, — сказала Эриел.

— Да — но зачем? Нам и так недостает средств, а приют перегружен. Возвращение пациента в семью — оптимальный выход для всех. Как мне кажется, и Конгрива к нам взяли именно потому, что совет директоров решил, что он сумеет разгрузить наше заведение. («Не считаясь с моральными требованиями», — добавила она про себя.)

— А может, вы просто не знаете всего о том месте, где работаете? — предположила Эриел.

Боуз кашлянул и сказал:

— Не забывайте, что Сандра здесь, чтобы помочь нам. Никто, кроме нее, не добьется, чтобы с Оррином поступили по справедливости.

— Я постараюсь побольше разузнать об этом инциденте. Не знаю, смогу ли помочь, но сделаю все от меня зависящее. Мисс Матер, вы не откажетесь ответить на кое-какие вопросы об Оррине? Чем больше я о нем буду знать, тем проще мне будет разобраться с его делом.

— Я все уже рассказала мистеру Боузу.

— Я бы попросила повторить то же самое мне, если не возражаете. Мой интерес к Оррину несколько отличается от интереса к нему полисмена Боуза. — (И даже очень сильно отличается! До Сандры только сейчас дошло, как сильно она недооценивала Джефферсона Эмрита Боуза.) — Оррин жил с вами?

— Да, пока не сел в автобус и не подался в Хьюстон.

— Вы его сестра. А что с вашими родителями?

— У нас с Оррином разные отцы, оба куда-то запропастились. Наша мать, Дэниела Матер, умерла, когда мне исполнилось шестнадцать лет. Она хорошо о нас заботилась, но и легко забывала о своих обязанностях… Под конец она пристрастилась к наркотикам, встречалась с кем попало, понимаете? В итоге Оррин остался у меня на руках.

— Вам нелегко с ним пришлось?

— И да и нет. Не сказать, чтобы он требовал много внимания. Оррин отлично мог себя занять: листал книжки с картинками и все такое. Даже малышом почти совсем не плакал. Но в школе дела у него пошли худо, — когда мама отводила его туда, он плакал навзрыд, поэтому часто оставался дома. Еще у него были проблемы с едой: перед ним дважды в день ставили еду, а он к ней не притрагивался и ходил голодный. Вот каким он был.

— То есть отличался от других детей?

— Еще как отличался! Но не сказать, чтобы отставал в развитии, ни в коем случае. Он умел писать письма и читать слова. Ему бы хватило ума, чтобы прилежно вкалывать, если бы кто-нибудь предложил ему место. У нас в Рейли он работал ночным сторожем, здесь тоже, как сказал мне полисмен Боуз, пока его не уволили.

— Слышит ли Оррин голоса и видит ли то, чего на самом деле нет?

Эриел Матер сложила руки на груди и возмущенно фыркнула.

— Говорю вам, он не псих. Просто у него хорошее воображение. Это было заметно, еще когда он был мал: сочинял всякие небылицы про свои игрушки и всякое такое. Бывает, таращится на экран, а телек даже не включен, но ему интересно, словно там идет занятная передача. Или в небо смотрит, как там плывут облака. В дождливые и ветреные дни его было не оторвать от окна. Но, думаю, это еще не значит, что у него мозги набекрень.

— Я тоже так думаю.

— И что же теперь? Отоприте дверь, выпустите его — и дело с концом.

— Единственное, что я могу сделать, — если у меня получится, — это убедить моих коллег, что, окажись Оррин на улице, ему ничего не будет угрожать. То, что вы рассказали, может мне помочь в этом. Думаю, полисмен Боуз затем нас и познакомил. — При этом Сандра покосилась на Боуза. — Так вы говорите, Оррин никогда не был агрессивным?

— Какое там, чтобы избежать споров, он просто затыкал уши! Да он сама робость! Когда мать приводила домой мужчину, он очень переживал и прятался, особенно если возникали какие-нибудь размолвки или неприятности.

— Простите меня за этот вопрос, но ваша мать поднимала на Оррина руку?

— Иногда у нее от наркоты ехала крыша, особенно под конец. Без скандалов не обходилось. Но больше по мелочам, ничего серьезного.