Желания у меня не было, да и, по-моему, фотографиями блюющей Ярославы наш народ удивить нельзя.

— Я снял с нее колпак, вертолетчик передал воду. Ярослава была зеленого цвета, и ей было не до вида за окном и не до селфи. Я смочил водой полотенце, она его к голове прикладывала. Я решил, что ничего страшного не будет. Пусть без колпака летит.

— Правильно решили, — согласилась я. — А с Полиной Купцовой что было?

— Ей тоже было плохо, но она по полу не ползала, истерик не устраивала. Достала из сумки полиэтиленовый пакет и… Я звуки услышал, повернулся и спросил: «Тебе плохо?» Она кивнула, воды попросила. Тут Светка Ураган рявкнула, чтобы я и с Полины колпак снял. Я снял. Она в конце салона сидела, ни к кому не лезла, никого не трогала. Она вообще не участвовала ни в одном скандале. Спросила, можно ли окно открыть. Тут остальные орать начали, что замерзнут, простудятся или просто умрут. Вертолетчики почти одновременно рявкнули, чтобы успокоились — открыть нельзя. Хотя, по-моему, можно сдвинуть блистер… Но я не стал спорить. Я был против открывания. На самом же деле за бортом дикий холод, ветер…

— Что было дальше?

— Долетели быстро. Но у меня башка разболелась от этих воплей. И еще блевотиной воняло. Никто же ее с пола не убирал. А как только приземлились, стали спорить, в каком порядке я должен с них колпаки снимать. Папаша почему-то это не учел. Выскажу ему потом все, что думаю.

— И как вы решили?

— По алфавиту. Зиза, Левицкая, Субботина, Туполева.

Я хмыкнула, хотя, наверное, он правильно решил.

— А когда я выходил из салона, они спорили, кто из них должен выходить первой. По алфавиту или в обратном порядке? Если в обратном, то получается, Шершень, с которой первой колпак сняли, пусть и из-за особых обстоятельств. Остальные не согласны. Вон, слышите? До сих пор спорят.

— И те, которых укачало?

— Так сейчас, наверное, уже отошли. Дверь-то открыта, воздух поступает. И машина на земле стоит. Может, вы к ним подниметесь? Я сам до дома дойду. Отец сказал, что у меня комната будет на втором этаже.

— Загляните в кухню, попросите Ольгу Петровну вас проводить. Учтите: она почти не говорит.

Святослав вопросительно посмотрел на меня.

— После инсульта. «Да» и «нет» сможет вам ответить, но на подробные ответы не рассчитывайте. По всем вопросам ко мне. Кстати, где ваш багаж?

— В конце салона, — Алейник кивнул на вертолет. — И их барахло там же. Когда вылезут, вертолетчики выгрузят.

— Валера им поможет. Идите, Святослав. Я здесь сама разберусь. При входе в дом — сменная обувь.

И я пошла к вертолету, из которого ни одна из девиц пока не показалась.

Мы с моим названым братом отложили месть на долгие годы. Мы получили образование, а у него еще и прорезался талант. Он стал зарабатывать такие деньги, о которых мы оба не могли и мечтать. Я помогала ему проверять администратора и выводила на чистую воду всех, кто пытался обмануть моего названого брата и лучшего друга. Он слишком доверял людям, я — никогда. И я хорошо разбиралась в том, в чем не разбирался он. Он пел, а я работала с цифрами, и вскоре все окружение моего друга и брата знало — приеду я и все проверю, обманщиков выведу на чистую воду. Ко мне стали подкатывать с предложениями разных хитрых финансовых схем. Я их изучала, просчитывала сама. Кое с чем соглашалась. Я не хотела рисковать. Я вообще была очень осторожной. Но нам требовались деньги. Много денег.

Наш тренер и наша детдомовская повариха со своей стороны проводили расследование. И им помогали многие — и те, кто и раньше знал о развлечениях «золотых» мальчиков, и те, кто не знал, а только узнавал.

Имена и фамилии удалось выяснить. Мы знали адреса, по которым они проживали, мы знали, чем они занимаются, их привычки и их окружение.

Теперь следовало решить, что делать.

Мы собрали военный совет: мы с моим названым братом, наш тренер и детдомовская повариха. Никого другого решили не посвящать. Чем меньше людей знают, тем лучше.

Как только я вошла в салон, все девицы разом замолчали и уставились на меня в шесть пар глаз. Стояла одна Ярослава Шершень, остальные сидели. По крайней мере пять девиц держали в руках смартфоны. В вертолете было тринадцать кресел — кресло «главного пассажира» (я предполагала, что его в этот раз занимал Алейник) и другие кресла в два ряда по одному.

Полина Купцова так и сидела в конце салона, на последнем кресле в левом ряду. При моем появлении повернула голову и посмотрела на меня безразлично. Вроде бы она, единственная, смартфон в руке не держала и не собиралась запечатлевать каждый свой шаг и чих для выкладывания в Сеть. Полина соответствовала своим фотографиям в Интернете — миленькая шатенка с карими глазами, несколько полноватая, хотя папа у нее совсем не худой мужчина. «Эх, где сейчас Купцов?!» — мысленно вздохнула я. Мне хотелось видеть его самого, а не его дочь. Полина была без косметики, волосы собрала в хвост. Я увидела только верх куртки.

Как я уже говорила, журналистку Светлану Субботину (Светку Ураган) мне доводилось видеть живьем, правда, не зимой. Она была на три года старше меня и, соответственно, на год — Святослава. Субботина была одета в коротенькую ярко-красную курточку с капюшоном и черные брючки. Из-под куртки торчал свитер такого же красного цвета — и ворот, и кусок сантиметров десять снизу. Кстати, она знает, что находится в Карелии? Ее-то должны были предупредить, что летит в лес. Курточку бы надо было подлиннее выбрать. У нас тут всегда гораздо холоднее, чем в Питере. Правда, обувь она выбрала правильную — высокие ботинки на толстой подошве. Хотя, возможно, она в них обычно ходит по своим журналистским делам. Не на шпильках же по интервью бегать? Ее светлые волосы были раскиданы по плечам, глаза умело подведены, тон помады полностью соответствовал цвету куртки и свитера. Она любит красный цвет? Или таким образом привлекает к себе внимание? Или красный выбран специально для репортажей из заснеженного леса?

Балерина Левицкая была в сапогах на каблучищах (по-моему, сантиметров девять), да еще и прозрачных. Они мне первыми бросились в глаза, потому что балерина выставила свои длинные ноги, еще удлиненные каблуками, в проход, и они еще «ушли» к креслу в другом ряду. Я вспомнила, как один наш гость в свое время сказал, что при взгляде на ноги Левицкой уже неинтересно, как она выглядит выше. Вообще каждая участница занимала по ряду, хотя некоторые сидели слева, другие — справа. Количество мест в этом пассажирском вертолете было как раз подходящим. У некоторых на кресле через проход стояли сумки. Чемоданы на колесиках были размещены в конце салона.

На этой участнице проекта было надето длинное, приталенное черное пальто, сейчас расстегнутое. Александра Левицкая была в черных обтягивающих легинсах. Или они как-то по-особому называются? Почему-то в интервью Левицкая именует обычные предметы одежды странными словами, я многие из них впервые от нее услышала, или она так подчеркивает свою особенность? Легинсы (или что это было) она заправила в сапоги с прозрачными каблуками. На ней, как и на Субботиной, был длинный красный свитер. Они теперь в моде? В глаза бросались длинные «многоэтажные» серьги (вроде с рубинами), кажется, такие любили русские боярыни. Я не исключала, что они в свое время принадлежали какой-то боярыне или даже царице. От Левицкой можно всего ожидать, в особенности в связи с драгоценностями.