Но когда Катрин, Сара и брат Этьен приехали туда вечером, после утомительного дня, проведенного в пустынных и диких просторах нагорья Мильваш, единственным звуком, услышанным ими, было громыхание некогда ярко раскрашенной вывески, теперь проржавевшей и болтавшейся на столбе. Стражники протрубили сигнал о закрытии ворот, и маленький городок, казалось, зябко стиснул свои узкие и темные улочки, словно скряга, прячущий сокровища.

Старый замок виконта с обвалившимися стенами, расположенный на скалистой горе, имел вид большого ленивого кота, свернувшегося в клубок и готового уснуть. На улицах редкие прохожие бросали тревожные взгляды на трех путешественников, но, увидев, что это две женщины и монах, безразлично продолжали свой путь.

Стук копыт привлек внимание человека в белом фартуке на пороге «Черного сарацина», дородное брюхо которого печально контрастировало с желтым цветом лица и худыми ногами. У него были дряблые щеки, как у людей, быстро похудевших, и вздох, сделанный им при виде путников, говорил о состоянии его кладовок для провизии. Тем не менее он снял свой колпак и шагнул к слезавшим с коней людям.

– Почтенные дамы, – вежливо сказал он, – и вы, преподобный отец, чем может быть вам полезен «Черный сарацин»?

– Ночлегом и едой, сын мой, – ответил брат Этьен жизнерадостно. – Мы проделали большой путь, наши лошади устали, и мы тоже. Не могли бы вы устроить нас на ночлег и покормить? У нас есть чем заплатить.

– Увы! Преподобный отец, вы можете высыпать передо мной все золото мира, но не получите ничего, кроме супа из трав и немного черного хлеба. «Черный сарацин» теперь только тень того, чем он был прежде. Увы!

Печальный вздох подчеркнул скорбный характер данного заявления, но цокот копыт в соседней улочке вызвал у него второй вздох. «Сеньор! – сказал хозяин гостиницы. – Лишь бы только это не был еще один клиент!» К несчастью для мэтра Амабля, это был путешественник, что подтверждал его забрызганный грязью большой плащ.

Катрин безразлично отнеслась к проблемам хозяина. Она хотела прежде всего согреться и уже входила в помещение, когда услышала голос прибывшего, спрашивавшего о ночлеге для себя и лошади. Этот голос заставил ее обернуться. Она вглядывалась в лицо путешественника, прикрытого тенью от большой серой шляпы, но хозяин сразу же рассеял ее сомнения.

– Увы! Мэтр Кер, вы хорошо знаете, будь мой дом полон или пуст, богат или беден, для вас он всегда широко открыт. Только бы небо смилостивилось и пришел бы день, когда «Черный сарацин» мог принять вас достойно, как прежде!

– Аминь, – добродушно сказал Жак Кер.

Не успел он спрыгнуть с лошади, как радостная Катрин очутилась в его руках.

– Жак! Жак! Это вы?.. Какое счастье!

– Катрин! Наконец-то… Я хочу сказать, мадам де Монсальви! Что вы здесь делаете?

– Называйте меня Катрин, друг мой! Вы давно получили на это право! Если бы вы знали, как я рада вас видеть. Как поживают Масе и дети?

– Хорошо, но давайте войдем! Внутри нам будет удобнее разговаривать. Если бы ты развел огонь, мэтр, мы могли бы поужинать, и ты вместе с нами. У меня к седлу привязаны два окорока в мешке. Есть еще сало, сыр и орехи.

Пока мэтр Амабль бросился за провизией, благодаря небо, Жак Кер, взяв под руку Катрин, повел ее в гостиницу, по-дружески поздоровавшись с Сарой. В зале с низким потолком и закопченными колоннами, увешанными редкими связками лука вместо копченостей, они застали брата Этьена, который грелся, сидя спиной к камину и подняв слегка свою сутану. Катрин хотела представить мужчин друг другу, но заметила, что они давно знакомы.

– Я не знал, что вы вернулись с Востока, мэтр Кер, – сказал монах. – Эта весть еще не дошла до моих ушей.

– Это потому, что я, так сказать, вошел на цыпочках. Я возлагал большие надежды на эту поездку, видел интересные товары и заинтересованных людей, но потерял все в этом предприятии.

Пока мэтр Амабль и его единственная оставшаяся служанка готовили ужин и расставляли приборы, путешественники уселись на скамейки около очага и грелись. Катрин, довольная встречей со старым преданным другом, не отрывала от него глаз. И частенько их взгляды встречались. В этих случаях карие глаза меховщика из Буржа блестели, и это не был отсвет огня из камина, а его тонкие губы расплывались в счастливую улыбку.

Он рассказал, как, отплыв весной на галеоне «Дева Мария и святой Павел», принадлежавшем Жану Видалю, вместе с другими торговцами из Нарбона и Монпелье посетил страны восточного Средиземноморья, чтобы заложить основы торговых связей на будущее. Он был в Дамаске, Бейруте, Триполи, на Кипре и других греческих островах, в Александрии и Каире и вернулся с уймой впечатлений, магия которых читалась в его глазах.

– Вам бы жить в Дамаске, – сказал он Катрин. – Город был разграблен и сожжен тридцать лет назад монголами Хромого Тимура[6], но вы и не увидите сейчас следов разрушения! Там все создано для расцвета женской красоты. Прекрасные шелка, прозрачная вуаль с золотом и серебром, ни с чем не сравнимые благовония, великолепные драгоценности, а для гурманов – огромный выбор восточных сладостей, из которых наиболее изысканные, несомненно, – черная нуга и нежнейшие засахаренные сливы, называемые мироболан.

– Я полагаю, – прервал брат Этьен, – что вы привезли все это? Король очень любит подобные вещи, уж не говоря о придворных дамах.

Вздох Жака Кера перекликнулся со вздохом мэтра Амабля, слушавшего рассказ торговца о таких деликатесах кулинарии.

– Я ничего не привез, к сожалению. Мой товар из мехов, тканей и марсельских кораллов был выгодно продан, и я мог купить много красивых и дорогих вещей. К несчастью, галеон «Дева Мария и святой Павел» шел в свое последнее плавание из-за старости. И вот у берегов Корсики мы попали в страшный шторм, выбросивший корабль на скалы, где он получил пробоины и сел на камни. Несмотря на ураган, нам удалось достичь берега… а там – новое несчастье. Жители Корсики полудики, они разбойничают на побережье.

Если море не выбрасывает им обломки кораблей, они зажигают фальшивые маяки на побережье, чтобы заманить корабли на подводные скалы. Ясно, что мы не нашли у них взаимопонимания насчет нашего груза. Эти грабители захватили наши товары и категорически отказались вернуть их. Настаивать было просто опасно: они бы нас безжалостно поубивали. Мы плюнули на них, после чего они стали любезными и даже гостеприимными. Нас вполне вежливо доставили в порт Аяччо, где мы нашли судно, капитан которого согласился довезти нас до Марселя. Я вернулся в Бурж совершенно разоренным и бедным, как Иов, – заключил Жак Кер со смехом.

– Совершенно разоренным? – удивилась Катрин, которая с замиравшим сердцем следила за рассказом старого приятеля. – Но вы относитесь к этому спокойно?

– К чему жаловаться и причитать? Я уже однажды разорялся, когда вместе с Роланом Датским ввязался в создание монетного двора для короля. Я все начал снова и готов теперь начинать еще раз. Я приехал из Лиможа, где занимался изделиями из эмали, а здесь надеюсь отыскать один или два из тех ковров, секрет изготовления которых арабы завезли некогда в этот город. Я занял денег у моего тестя, мало, к сожалению, но это все-таки позволит набрать небольшой груз товаров для следующего путешествия.