Мадди облизнула губы, и Ривлин, догадываясь, о чем она хочет спросить, покачал головой.

— Нет. Вам нет нужды заключать сделку, Мадди Ратледж. Вы не совершали ошибок, которые надо исправлять. В следующий раз, когда этот сукин сын явится вам во сне, пошлите его к дьяволу, перевернитесь на другой бок и продолжайте спать.

Мадди грустно улыбнулась, закрыла глаза и прислонилась головой к дощатой стене.

— Хотела бы я, чтобы это получалось так просто.

— Предоставьте дело времени.

— Вас не клонит в сон от выпитого?

Выпитого… Ривлин вспомнил, медленно выдохнул воздух из легких, поднял уже остывший котелок с чаем и разлил оставшееся в две кружки.

— Напоследок, — произнес он и легонько потер донышком кружки красивые ровные пальцы ее ножки.

Мадди открыла глаза, лениво усмехнулась и взяла кружку.

— Я вовсе не хочу, чтобы это вошло в привычку, — сказал Ривлин, когда Мадди устроилась у все еще красных углей очага, держа кружку в ладонях. — Виски начинает управлять вашей жизнью, если вы ему это позволяете, а то, от чего вы хотите убежать, снова с вами, едва вы протрезвеете.

Мадди сделала глоток и с интересом поглядела на своего спутника.

— Это звучит как результат горького опыта.

— Не стану отрицать — что было, то было.

— Чувство необычайно приятное — словно тебя завернули в теплейшее, мягчайшее одеяло, — тихо сказала Мадди. — Теперь я понимаю, почему дамы-благотворительницы были такими ярыми противницами крепких напитков. К слову сказать, они были противницами всего, что может принести радость и развеселить. Им не нравилось, когда мы смеялись. Они твердили, что часы бодрствования мы должны проводить в молитвах, умоляя Господа о прощении, а заслужить прощение — весьма трудная задача… — Она негромко рассмеялась.

— Да, я это знаю.

Мадди заметила в его тоне нотки грусти, и ей стало слегка не по себе. Это она виновата, она и ее неуместные вопросы. Он постарался сделать ей приятное, а она отплатила тем, что вызвала у него тревожные воспоминания о прошлом…

— Пойду приведу лошадей и заодно наберу еще дров. — Ривлин встал. — А вы, пока я буду этим заниматься, приготовьте место для сна.

Мадди кивнула и молча смотрела, как он двигается за занавесом из одеял. Сухое пространство в их лачуге занимало примерно двадцать пять квадратных футов, посредине горел огонь. Мадди ни секунды не сомневалась, что Ривлин не позволит ей спать, не приковав к себе наручником за запястье. Этот непреложный факт наряду с ограниченностью пространства означал, что спать им придется совсем рядом.

Мадди взглянула на одеяла, оберегающие тепло в их убежище. Достаточно ли они высохли, чтобы спать под ними? И если так, снимет ли их Килпатрик с балки? Тепло тогда попросту улетучится в пространство. А если они так и останутся висеть, отгораживая сравнительно теплый уголок, им придется использовать вместо одеял плащи. Сомнительный барьер от физической близости.

Впрочем, ей ничего не оставалось, как только мириться с обстоятельствами. Теплое, мягкое одеяло алкоголя так уютно обволакивало. Мадди хотелось лишь одного: спать. Надо бы парочку минут отдохнуть, тогда она, может быть, что-то придумает с их обустройством.

Мадди опустила голову на грудь и закрыла глаза. Вскоре она почувствовала прикосновение металла к правому запястью. Второе кольцо сомкнется вокруг левого запястья Килпатрика, она это знала точно. Рука, в которой держат оружие, останется свободной. Мадди открыла глаза и увидела Ривлина рядом: он сидел спиной к стене. Стало заметно теплее; огонь весело плясал, охватывая подложенные в него дрова. Вот ее конвоир наклонился и накинул ей на ноги пальто.

Она снова закрыла глаза. Ей тепло, удобно и безопасно — чего еще желать от жизни?

Мадди поплотнее прижалась к теплому ложу, недоумевая в полусне, отчего это оно такое твердое. Окончательно она очнулась, когда ложе слегка отодвинулось от нее. Мадди полуобернулась и увидела перед собой глаза Ривлина Килпатрика. Сердце ее упало. Мадди отвернулась и уставилась на еле тлеющие угли очага; голова ее лежала на вытянутой мужской руке, а тело было уютно прижато к его телу. Вторая рука Ривлина, скованная наручником с ее рукой, покоилась у нее на талии.

Щеки Мадди жарко вспыхнули. Каким образом выйти из такого положения хотя бы с относительным достоинством?

— Доброе утро, — наконец произнесла она. — Хорошо спали?

— Разумеется. А вы?

Мадди перевела дыхание, прежде чем ответить:

— Я спала очень крепко.

— И как полагаю, впервые пробудились в такой необычной ситуации…

Ривлин явно ее поддразнивал, и Мадди почувствовала себя еще более неловко.

— Вне всякого сомнения, — заявила она. — Любые ваши предложения по поводу того, как мне поступить теперь, будут приняты с искренней благодарностью.

Смех Ривлина был негромким, но Мадди ощущала, как подрагивает все его большое тело.

— Я вижу, — заговорил он, — что вы типичная школьная учительница: начинаете употреблять высокий слог, едва попадаете в неловкое положение.

В этих словах Мадди углядела некий вызов.

— Ну и в чем же заключается для меня ценность этого вашего наблюдения?

— Скорее всего ни в чем, — отозвался он. — Я просто хотел сказать, что это вас выдает.

— Вы считаете, я намерена что-то скрыть?

Ривлин поднял брови:

— Скажите мне, Мадди Ратледж… вы испытываете боль?

— Прошу прощения, какое отношение это имеет к делу?

— Вы беспокоитесь о том, как найти выход, но не спешите это осуществить. Значит, положение не слишком вас тяготит.

Такая прямота лишила Мадди остатков сдержанности.

— Я считала вас более благородным! — выпалила она. Ривлин предостерегающе посмотрел на нее.

— Тот факт, что я мужчина, в значительной степени ограничивает мои хорошие качества, — спокойно заметил он. — Не ждите невозможного, и вы не будете разочарованы.

Это была почти угроза. Услышав ее, Мадди одновременно ощутила некое возбуждение и сжалась от страха. Здравый смысл подсказывал, что ей лучше все же соблюдать дистанцию.

— Снимите с меня наручник, — потребовала она.

— Не забудьте — я конвоир, а вы узница.

Два года тюремного заключения не отучили Мадди негодовать по поводу собственного бессилия. Услышав напоминание Ривлина, она ощетинилась:

— Вы ведете себя омерзительно!

— А вы — по-детски. Что плохого в том, чтобы проснуться и обнаружить, что вам тепло и удобно?

Мне это было приятно. При этой мысли Мадди вспыхнула. Только бы Ривлин не услышал, как сильно забилось ее сердце!