Я понимал, насколько серьезно состояние Томми. У него кружилась голова, он был дезориентирован и сильно потел. Это было очевидное тепловое истощение, и я знал, что если его не охладить в ближайшее время, это перейдет в тепловой удар. После этого он рискует впасть в кому примерно через тридцать минут. После этого потребуется специальное медицинское оборудование, чтобы поддерживать его жизнь.

Мне наконец удалось дотащить его до песчаника и усадить его в маленьком треугольнике его тени. Я расстегнул его рубашку в надежде максимально охладить его. Меня шокировала бледность его кожи. Он уже выглядел полумертвым.

Томми завалился на бок и снова помочился. В этот раз его моча была еще темнее.

Что делать? Я чувствовал, что близок к панике, но прикладывал максимальные усилия, чтобы контролировать свои эмоции. Я полагал, что мы находимся на середине этапа. Я взбежал на небольшой холм в надежде рассмотреть поблизости признаки пребывания людей, но вокруг не было ничего и никого.

«Послушай, Томми, – сказал я, присев рядом с ним. – Тебе нужна помощь. Я собираюсь дойти до следующего контрольного пункта и попросить их прислать за тобой машину, ладно?»

«Я больше не хочу бежать», – произнес он.

«Знаю, дружище. Ну и не надо. Просто оставайся здесь и дождись их. Не двигайся».

Я отдал ему последнюю воду, подтянул его ноги в тень и побежал.

У меня в голове крутились цифры. Я просчитал, что потерял сорок пять минут. Я отдал последний литр воды, и мне оставалось пробежать меньше пяти километров, чтобы раздобыть еще воды. Температура составляет пятьдесят градусов, и в течение часа наверняка поднимется еще. Если бы я не оглянулся тогда, Томми бы уже полчаса назад получил тепловой удар. Если бы я не оглянулся, он бы уже впал в кому.

Я бежал, всматриваясь в указатели, а также пытаясь рассмотреть вдали машину или кого-то еще, к кому можно обратиться за помощью. Ничего.

После цифр появились вопросы. Что в первую очередь заставило меня оглянуться? Почувствовал ли я что-то? Что-то или кто-то направил меня на помощь Томми? И правильным ли было решение бежать вперед? Не мог ли Томми получить помощь раньше, если бы я вернулся назад?

Чтобы сэкономить время, я попытался срезать путь. На некоторое время я потерял из виду указатели и запаниковал. Я был в безвыходной ситуации и чувствовал себя совершенно беспомощным. Сердце выскакивало из груди, и я впервые испугался, что совершил ужасную ошибку.

Я перебрался через ряд холмов и понял, что вернулся на трассу. Вдали, примерно в полутора километрах, я увидел контрольный пункт. Он едва виднелся, как мираж, и как бы я ни ускорялся, казалось, все не становился ближе.

Примерно через полмили подъехал автомобиль команды организаторов. Я махнул им, чтобы они остановились, и рассказал им о Томми и том, где его найти.

«Вам нужно поторопиться, – сказал я. – У него серьезные проблемы. И у меня самого закончилась вода. У вас нет воды?»

Того небольшого количества, что у них было, хватило мне, чтобы добраться до контрольного пункта. Попав туда, я сел и еще раз пересказал историю с Томми. Я набрал как можно больше воды и проверил все свои симптомы. Из-за того, что я пил слишком мало воды, а давление поднялось до критического уровня, я слишком перенапрягся. Я испытывал тошноту и слабость. Но, по крайней мере, я осознавал свои симптомы. Это означало, что я вполне неплохо соображал. У меня еще не было теплового истощения.

Я спросил, как дела у Цзэна, и с удивлением услышал, что он обогнал меня только на двадцать минут. Двадцать минут? Это значит, что общий результат выровнялся. Цзэн справился с преимуществом, которое у меня было в начале дня, но у меня еще был шанс.

Оказалось, что сложно не думать о смерти во время бега. Я задумался, приблизились ли мы уже к месту, где в 2010 году от теплового удара умер участник забега. Я также думал о Томми. Мне было грустно осознавать, что в этот момент он может находиться в коме. Хотелось надеяться, что нет. Хотелось надеяться, что я сделал достаточно. Внезапно вся злость на него из-за того, что он обошел нас на пять минут на каменистом участке, показалось глупой.

Спустя полмили после контрольного пункта началось странное ощущение в груди. Было такое чувство, что сердце неправильно работает, как будто легкие плотно сдавливает обруч. После каждого глотка казалось, что вода закипает во мне. Я начал постепенно замедляться. Мне было плохо. Вскоре я с трудом переставлял ноги, шаркая и спотыкаясь, как будто спал на ходу.

Меня пугал только один физический синдром: учащенное сердцебиение. Со мной такое случалось раньше пару раз. Было такое чувство, что грудь разрывается, с меня лил пот, я чувствовал тошноту и слабость. Врачи связали это с тем, что я пью слишком много кофе, и с тех пор я уменьшил количество кофеина при подготовке к забегу. Но воспоминания об этом все еще беспокоили меня, и здесь, в зной пустыне Гоби, я снова почувствовал, как проявляются все эти симптомы. И если сердце у меня снова начало сильно биться, я понимал, что в этот раз дело не в кофе. Если здесь у меня началось сердцебиение, это могло означать только то, что происходит что-то серьезное.

Я заметил, что передо мной остановилась машина волонтеров. Я знал, что их задача – обеспечивать неотложную помощь, и, должно быть, со своей шатающейся походкой я выглядел как кандидат на эту помощь. Когда я подошел достаточно близко, чтобы слышать звук мотора, из машины выскочили волонтеры.

«У вас все нормально? Хотите воды?»

«Мне нужно сесть в машину, – сказал я. – Мне нехорошо».

Я не знал, допускалось ли это правилами, но мне было все равно. Мне нужно было немедленно охладиться.

Я дернул на себя заднюю дверь и бросился вместе с рюкзаком на заднее сиденье. Кондиционер работал на полную мощность, и было такое ощущение, что я вошел в холодильник. Это было великолепно. Я закрыл глаза и наслаждался холодным воздухом.

Когда я снова открыл глаза, мне пришлось моргнуть и протереть глаза, чтобы убедиться, что я правильно различаю черточки на приборе. «Он что, правда показывает 55 градусов?» – спросил я.

«Да», – ответил парень за рулем. Ни он, ни второй волонтер не сказали больше ни слова, но я видел, что он пристально рассматривает меня в зеркале заднего вида.

«Можно воды?» – спросил я, показывая на бутылку, внутри которой находился замороженный цилиндр льда. Я был убежден, что это лучший напиток за всю мою жизнь.

Я вытащил гель из сумки на поясе. Было сложно заставить руки правильно работать, и часть липкого вещества осталась у меня на подбородке, на груди и на сидениях автомобиля. Я решил, что подожду десять минут, пока начнет действовать гель, а затем побегу. Но время шло, а мне становилось все хуже.

Голова кружилась, и было почти невозможно зафиксировать взгляд в одной точке более чем на несколько секунд. Обруч на груди сжимался все сильнее при каждом вздохе, и я чувствовал, как легкие внутри меня тяжелеют.