Над кроватью Хейзел висела фотография девочки; судя по викторианскому покрою платья, ее сделали около 1900 года. Девочка в простом белом платье, с волосами стянутыми сзади лентой, смотрела прямо в камеру — угрюмо и враждебно. Ей как будто неприятно было, что фотограф отвлек ее от других занятий и заставил стоять неподвижно. У ног девочки валялась теннисная ракетка, как будто брошенная в досаде. Маленькая собачка, наполовину скрытая юбкой, задрала мордочку, с обожанием глядя на свою хозяйку и не понимая, почему она злится. Ратлидж перевернул снимок, поднес его ближе к глазам. Кто это — Грейс Элкотт в детстве?

В хозяйской спальне стояла большая кровать ранневикторианской эпохи с резным изголовьем. В углу Ратлидж увидел старинный умывальник и комод. На комоде лежали гребни с серебряными рукоятками. На них были выгравированы буквы Г. Л. Р. Наверняка собственность миссис Элкотт. Остались от предыдущего брака?

Похоже, ее второй муж оказался человеком терпимым и не велел жене выкинуть подарок первого мужа. А может, гребни дорого стоили. К чему выбрасывать хорошие вещи?

Хэмиш заметил: «Он ведь взял ее с детьми…»

Возможно, инициалы не имели никакого значения или гребни хранились для дочери.

На туалетном столике Ратлидж увидел еще одну фотографию. Странно было смотреть в веселые лица мертвецов! Вот глава семьи — светловолосый, необычайно привлекательный мужчина среднего роста. Рядом с ним жена, она склонила голову на плечо мужу и чему-то затаенно улыбается. Стройная, грациозная, она прижимается к мужу всем телом. Похоже, она на самом деле влюблена в него. На ее руках двое младенцев с крошечными личиками, завернутые в одеяла; они жмурятся от солнца. Судя по виду, близнецам примерно месяц от роду. Если на той фотографии тоже Грейс Элкотт, значит, из угрюмой, всем недовольной девочки-подростка она превратилась в спокойную, уверенную в себе жену и мать.

Между Джералдом и Грейс стояла застенчивая девочка — Хейзел; Джералд положил руку ей на плечо, словно успокаивая. Она, вскинув голову, смотрит на отчима. Рядом с матерью старший мальчик — худенький, с длинными руками и ногами. Он смотрит в камеру исподлобья, словно ему не нравится фотографироваться. Так вот он какой, Джош Робинсон. На заднем плане дверь церкви.

Грили сказал Ратлиджу:

— Их снимал священник после крещения. Миссис Элкотт в тот день была такая счастливая! Даже моя жена заметила, как она радовалась. — Его передернуло, как будто он замерз в теплом пальто.

Подумать только, прошло совсем немного времени, и счастливая жизнь Грейс Элкотт резко оборвалась. В памяти Ратлиджа еще свежи были воспоминания о жуткой окровавленной кухне. Здесь, в спальне, где обитали Грейс и Джералд, в доме, который больше не согревал огонь очага, где не звучал больше смех и другие обычные звуки, особенно чувствовались пустота и странная мертвая тишина. Он смотрел на лица еще живых Элкоттов, и его пробирала дрожь. Догадывались ли они, почему преступник избрал их своими жертвами? Ратлидж заставил себя встряхнуться. Воображение снова играет с ним дурную шутку.

Хэмиш сказал: «За таким убийством должна крыться лютая ненависть…»

Ратлидж поставил фотографию на место и, ничего не сказав, продолжил обыск.

Содержимое платяного шкафа оказалось таким, как он и ожидал, — в основном повседневная одежда, а также пальто и накидки получше — для походов на базар или в церковь. Он узнал шляпку, лежащую на верхней полке. Эта шляпка была на голове миссис Элкотт в день крещения; к тулье были прикреплены легкомысленные шелковые розы. Сестра Ратлиджа, Франс, однажды объясняла ему, что женщина выбирает шляпку себе под настроение.

Хэмиш напомнил ему слова Элизабет Фрейзер: «Мы встречаемся на рынке, на крестинах, на свадьбах… и довольно часто на похоронах». Одну и ту же «выходную» одежду надевали на все торжественные случаи. И только шляпки более-менее отражали настроение хозяйки.

Словно прочитав его мысли, Грили заметил:

— Элкотты были не богаче, чем все остальные. У нас, на севере, ни у кого нет денег на излишества. Мы довольствуемся тем, что имеем. Мы и в войну продержались. Мы привыкли на всем экономить. Никто не голодал.

Такие слова Ратлидж слышал достаточно часто. «Мы продержались…» Тяготы войны и последовавшего за ней мира заставили многие семьи бороться за существование. Почти никто не жаловался, все старались справиться и воссоздать разбитые надежды. Впрочем, находились и такие, кто был обязан своим процветанием войне. Правда, эти предпочитали не оглядываться назад.

Хэмиш рассудительно заметил: «Значит, их убили не из-за денег».

Задумавшись, Ратлидж неосторожно ответил вслух:

— У них была земля…

Грили кивнул, видимо решив, что слова Ратлиджа предназначались ему.

— Мы нашли завещание Джералда Элкотта. Вот что в нем написано. Ферма в их семье передавалась из поколения в поколение. Сейчас единственный наследник — его брат. Джералд всегда помогал отцу, поэтому Генри завещал ферму ему. Пол поселился в Эрскдейле и стал совладельцем питейного заведения. Конечно, когда Джералд уехал воевать во Францию, Полу пришлось заменить брата. Всю войну он ухаживал за овцами. А его трактир, «Баранья голова», можно сказать, разорился, ведь в войну не осталось туристов.

— Чем Пол Элкотт занимается сейчас?

Грили, который уже вышел на лестницу, обернулся и сказал:

— Пытается наладить дело в «Бараньей голове». В одиночку. Откровенно говоря, я не верю, что у него что-нибудь получится.

Инспектор Грили не скрывал, что ему не терпится поскорее покинуть ферму Элкоттов.

Ратлидж следом за ним направился к машине. Водянистое солнце набирало силу, и снег уже немного подтаял. Под ногами была каша — первый признак оттепели.

Когда они повернули за угол дома, Хэмиш спросил: «Зачем этот братец явился на ферму во вторник?» Заводя автомобиль, Ратлидж обратился с тем же вопросом к Грили.

— Наверное, проверить, не нужно ли им чего-нибудь, — ответил инспектор. — Я и сам заехал на пару отдаленных ферм. Хозяева одной — люди пожилые, а на другой есть маленькие дети. Метель разыгралась очень быстро, ее почти никто не ожидал. Ни у кого не хватило времени сходить в городок за керосином или съестными припасами. Хорошо, если удалось вовремя загнать скотину в хлев… — Грили сел на пассажирское сиденье.

— Вам не приходило в голову, что Пол Элкотт мог убить брата и его семью?

Потрясенный Грили молча смотрел на Ратлиджа, пока они выезжали со двора.

— После смерти брата ферма достается ему, — продолжал Ратлидж. — Вот вам и мотив. Кроме того, он, наверное, часто навещал Джералда, и, значит, ему легко объяснить, что он делал на ферме.

— Глупости! Видели бы вы его после того, как он их нашел! Его прямо наизнанку выворачивало… — Грили резко осекся и стал смотреть на дорогу.

Навстречу им двигалась коляска, запряженная лошадью. Она ехала гораздо быстрее, чем допустимо в такую плохую погоду. Звонким от волнения голосом Грили воскликнул: