– Через час я встречаюсь с Вадьей, – сообщила Фелиша. – Мы с ней говорили только по телефону. Она хочет просмотреть твой график. В сентябре – день рождения короля, а ты эту неделю проводишь в Нью-Йорке.

– Мой друг женится.

– Кстати, о свадьбах. Вадья хочет, чтобы ты уточнил дату выбора.

Она сказала это так спокойно, что Кеда искренне подумал, вдруг мать ошибалась, а Фелиша примирилась со своим положением.

– Передай Вадье, поскольку я еще не решил жениться, говорить о датах преждевременно.

– Разумеется.

– После встречи с художником мне нужно присутствовать на семейном ужине. Тебе принесут еду сюда. Только позвони и сделай заказ. Примерно в полночь мы улетаем. Утром ты будешь дома.

«Завтра будет поздно», – подумала Фелиша.

Если бы только этот визит состоялся вчера, а она смогла продержаться пару дней, не испытывала бы того, что чувствует сейчас.

Она смотрела на портреты мужчин, которые правили до него, одетых в черное или белое и знакомые куфии с шахматным узором. На Кеде же была роскошная шелковая галабея и вышитый жилет. Даже в традиционной одежде он выглядел необычно.

– Ты будешь выделяться среди остальных.

– Как всегда. – Он еще раз посмотрел на портреты отца и деда. – Я не похож ни на кого из них.

Он отошел. Она нахмурилась, но не из-за того, что он сказал. Скорее из-за того, КАК он это сказал. Она понимала, что слишком глубоко увязла, а он тащил ее все глубже.

Кеда позировал для портрета.

Художник был действительно очень стар. Трудно поверить, что эти трясущиеся руки могут создать нечто прекрасное.

– Я писал вашего деда, отца, а теперь вас. – Он добавлял последние штрихи. – Надеюсь создать портрет следующего наследного принца.

– Или наследной принцессы.

Ему наскучило позировать так долго и очень хотелось немного поспорить, но старик только улыбнулся на провокацию.

– Только ради того, чтобы увидеть это, стоит оставаться в живых.

Кеда усмехнулся, подумав, что люди действительно готовы к переменам.

Потребовалось много сеансов, чтобы закончить портрет. Кеда терпеть не мог высиживать неподвижно на одном месте больше минуты и находил этот процесс настоящей пыткой.

– Поверните голову чуть вправо. Смотрите на пустыню.

Небо было оранжевым, и художнику хотелось зажечь золотые искорки в глазах Кеды.

Он со вздохом стал смотреть на пустыню. Неудивительно, что на портретах все мужчины выглядели сурово.

Он задумался о своих проблемах, взвешивая, стоит ли рассказать обо всем Фелише. Возможно, она сумеет посмотреть на грядущие неприятности под другим ракурсом, а мнение женщины иногда очень точно. А учитывая его семью и ее работу, если кто и не будет шокирован тайным романом, так это она.

Но может ли он довериться ей?

ДА.

Это стало для него откровением, ведь с того дня, когда он застал мать и Абдала вместе, детская невинность развеялась, а доверие быстро покинуло сердце.

Он думал, что это навсегда, но сейчас перебирал в памяти свои с Фелишей разговоры. Вспомнил, как в ресторане она открыла ему мрачную тайну своего детства, улыбнулся, представив ее откровенную оценку его отелей.

Потом вспомнил, как она лежала в его объятиях, а он едва не исповедался ей.

Заметил, как она красива сегодня.

Солнце садилось, песок пустыни становился красным. Старик отложил кисть. Работа окончена.

– Хотите увидеть портрет, ваше высочество?

Кеда покачал головой:

– Подожду, пока его возьмут в раму.

Он не хотел смотреть на правду.

Полет в Лондон прошел иначе, чем предыдущий. Несмотря на все усилия пилота набрать высоту, турбулентность преследовала их всю дорогу.

Кеда вертел бриллиант, проклиная упущенную возможность поговорить с матерью. Фелиша смотрела в окно, за которым простиралась тьма. Она все еще злилась на то, что ее проигнорировали и не пригласили на семейный ужин. Но больше всего сердилась на себя за то, что ожидала совсем иного.

Пока самолет пробирался сквозь непогоду, она решила немного поработать и надела наушники. Нужно взглянуть на презентацию, которую потом перешлет Хуссейну.

Но, сама того не желая, она открыла первый имейл от Кеды.

Вспомнив, что файл послан по ошибке и его следует стереть, она уже хотела нажать клавишу, но замерла.

Последнее время она присутствовала на множестве презентаций и сейчас ожидала увидеть проект дубайского отеля и подъездов к нему, но вместо этого узрела волшебство.

И быстро поняла, что это Зазиния.

Глазами Кеды.

Зазиния, застроенная великолепными зданиями. Каждое было шедевром. Вместо того чтобы сиять серебром или золотом и зеркальными окнами, здания словно сливались с окружающей средой. Стены были украшены изящными фресками на местные темы, границы города расширились. Тщательно продуманные шоссе, железные дороги и мосты, соединяющие поселения, пустыня, хранящая свою отчужденную красоту.

Да, Кеда вложил в этот проект душу.

Это дело всей его жизни.

Но Фелиша поняла, что он не хотел, чтобы это увидели, и стерла файл.

Кеда ждал, пока их глаза встретятся. Она стянула наушники, гадая, понял ли он, что она все видела.

Правда оказалась такой же будоражащей, и ее беспокоило то, как быстро и глубоко он проник ей в сердце.

– Прости за то, как я обращался с тобой во дворце.

Несмотря на застегнутый ремень безопасности, она от удивления едва не скатилась с кресла. Извинение потрясло, хотя выражение ее лица почти не изменилось.

– Я никогда не привозил туда женщин, разве что коллег. Если кто-то хотя бы заподозрил о наших отношениях, тебе пришлось бы плохо. И тогда я бы не вытерпел и взорвался.

Фелиша подумала, что ему ни к чему объясняться, куда легче продолжать злиться на него.

– Что сделано, то сделано. Я туда больше не вернусь.

– Сомневаюсь, что впредь будет причина.

– Ты не так понял. Я туда больше не вернусь. У всех есть предел терпения, а твое обращение со мной в Зазинии слишком превысило мой. Так или иначе, мне необязательно приезжать туда.

– Необязательно?

Ему стало не по себе. Если бы она только работала на него, возможно, ей не понравилось бы подобное обращение, но пришлось бы смириться.

Но они любовники.

Возможно, и это деловое соглашение. Но она не в состоянии так легко переключиться. И отказывается переходить из положения любовницы к положению служанки, полностью забытой, бредущей позади хозяина. Его жест-приказ остаться на месте бесил.