— Бросайте оружие, — прокричал он. Последовала короткая пауза, потом люди подчинились приказу. Мушкеты, пистолеты, короткие сабли падали на палубу с глухим стуком.

— У вас преимущество, сэр, — выкрикнул он.

— Оставайтесь на месте, капитан, — сказал человек в сером. — Я подойду к вам.

Он обратился на соли к пиратам, стоящим рядом с ним, перед окном Беллис. До нее донеслось что-то вроде «пассажиры», и голова закружилась от притока адреналина.

Беллис вся сжалась и замерла — из коридоров слышались крики пассажиров, которых пираты выводили наверх.

Она услышала голос Иоганнеса Тиарфлая, жалобные рыдания Мериопы, испуг в словах обычно высокопарного доктора Моллификата. Раздался выстрел, а за ним — надрывный вопль.

Беллис слышала протестующие, с нотками ужаса голоса пассажиров, которых выгоняли на главную палубу.

Пираты действовали методично. Беллис замерла в своем шкафу, но ей было слышно, как хлопают двери — пираты обыскивали помещения. Она в отчаянии попыталась забаррикадировать дверь шкафа, но человек в коридоре легко распахнул ее. Беллис увидела его лицо — мрачное, забрызганное кровью, — увидела мачете в его руке, и всякое желание сопротивляться оставило ее. Она уронила бутыль, которой было вооружилась, и человек выволок Беллис наружу.

Команда «Терпсихории» числом около сотни выстроилась в конце палубы; вид у моряков был несчастный и побитый. Убитых сбросили за борт. Пассажиры сбились в тесную группу чуть в стороне от команды. Кое у кого виднелись ссадины или были разбиты носы — например, у Иоганнеса.

В толпе пассажиров, неприметный в своем коричневом одеянии, униженный и жалкий, наравне с остальными, с опущенной головой стоял Сайлас Фенек. Он отвел взгляд, когда Беллис украдкой посмотрела на него.

В центре «Терпсихории» стоял ее дурно пахнущий груз — десятки переделанных, выгнанных из трюмов. Они были абсолютно сбиты с толку происходящим и жмурились на ярком свету, недоуменно поглядывая на пиратов.

Пираты в цветастых одеждах забрались на мачты; некоторые сбрасывали мусор с палубы за борт. Они окружили палубу и навели ружья и луки на пленников.

Чтобы вывести наверх всех перепуганных и недоумевающих переделанных, потребовалось немало времени. Когда проверили зловонные трюмы, обнаружилось несколько трупов. Их сбросили в море, где металлические конечности и вставки быстро утащили тела на дно.

Огромная подлодка, причаленная к «Терпсихории», вальяжно покачивалась на волнах. Оба судна синхронно подрагивали.

Одетый в серое вожак пиратов медленно повернулся к пленникам. И тут Беллис впервые увидела его лицо.

Ему было, как ей показалось, под сорок. Коротко стриженные седеющие волосы, волевое лицо, грустные, глубоко посаженные глаза, печальные очертания плотно сжатых губ.

Беллис стояла рядом с Иоганнесом, поблизости от безмолвных офицеров. Человек в кожаных доспехах подошел к капитану. Проходя мимо пассажиров, он задержал свой взгляд на Иоганнесе, потом неторопливо отвернулся.

— Ну что ж, — сказал капитан Мизович голосом достаточно громким, чтобы его услышали многие, — «Терпсихория» в ваших руках. Я так понимаю, вы хотите получить выкуп? Но должен предупредить, что, какая бы держава ни стояла за вами, вы совершили непоправимую ошибку. Нью-Кробюзон вам это не спустит с рук.

Вожак пиратов, выдержав паузу, сказал:

— Нет, капитан. — Теперь, когда ему не нужно было перекрикивать шум схватки, голос его звучал мягко, почти по-женски. — Нам не нужен выкуп. Державу, которую я представляю, ничуть не интересует Нью-Кробюзон. — Он встретился взглядом с Мизовичем и медленно, торжественно покачал головой. — Совершенно не интересует.

Он, не глядя, протянул руку за спину, и один из его людей вложил в нее кремневый пистолет. Человек со знанием дела осмотрел оружие, проверил полку.

— Ваши люди храбры, но не умеют сражаться, — сказал он, взвешивая пистолет в руке. — Вы отвернетесь, капитан?

На несколько мгновений над палубой повисла тишина. Когда Беллис поняла, что имел в виду вожак, у нее словно что-то оборвалось внутри, а ноги чуть не подогнулись.

Капитан и остальные одновременно поняли смысл сказанного. Послышались тихие вскрики. Глаза Мизовича расширились, лицо исказилось ужасом и ненавистью. Эмоции на нем в уродливой борьбе вытесняли друг друга. Рот его скривился, открылся, затем закрылся.

— Нет, сэр, я не буду отворачиваться, — закричал он наконец, и у Беллис перехватило дыхание при звуках его голоса, истерически надтреснутого, сломленного ужасом. — Не буду, чтоб вам сдохнуть, сэр, сучий вы трус, сэр, говно собачье…

Человек в сером кивнул.

— Как угодно, — сказал он, поднял пистолет и выстрелил капитану Мизовичу в глаз.

Череп капитана взорвался осколками кости и кровью, а сам Мизович рухнул на палубу со злобным и глуповатым выражением на изуродованном лице.

Раздался хор вскриков и недоуменных возгласов. Стоявшего рядом с Беллис Иоганнеса шатнуло, он издал какой-то утробный звук. Тошнота подступила к горлу Беллис, но она подавила рвоту. Дыхание ее участилось, она глядела во все глаза, как на палубе в луже крови дергается мертвец. Беллис наклонилась, опасаясь, что ее все же вырвет.

Где-то у себя за спиной она услышала голос сестры Мериопы, которая начала читать молитву «Плач Дариоха».

Убийца взял другой пистолет — заряженный и взведенный — и повернулся к офицерам.

— О Джаббер, — вырвалось у Камбершама. Голос его дрожал, он оторвал взгляд от мертвого тела Мизовича и посмотрел на пирата. — О Джаббер милостивый, — прошептал он и закрыл глаза.

Человек в сером выстрелил ему в висок.

— О, боги! — раздался чей-то истерический вопль.

Офицеры закричали; отчаянно вертя головами, они пытались отодвинуться подальше. Грохот двух выстрелов продолжал отдаваться над палубой, словно призрачное эхо.

Люди орали. Некоторые офицеры попадали на колени, умоляя о пощаде. Кровь стучала у Беллис в висках.

Человек в сером быстро взобрался по трапу на полубак и оттуда окинул взглядом палубу.

— Убийств больше не будет! — прокричал он, сложив руки рупором.

Он дождался, когда стихнут вопли ужаса.

— Убийств больше не будет, — повторил он. — Нам были нужны только двое. Вы меня слышите? С этим покончено.

Он поднял руки, когда шум на палубе снова стал усиливаться — на сей раз шум недоумения и неуверенного облегчения.

— Слушайте меня, — прокричал человек. — Я хочу вам кое-что сообщить. Вы, те, кто в синем, моряки торгового флота Ньо-Кробюзона! Ваша морская служба закончилась. Вы, младшие лейтенанты и мичманы, должны пересмотреть свое положение. Там, куда мы направляемся, нет места для тех, кто верен Нью-Кробюзону.