— Черта с два! — Капитан негодующе фыркнул. — Эти джентльмены не для того заплатили деньги, чтобы ваши бойскауты испортили им охоту.

— Пусть хоть снимут платки. Им же неудобно, а я все равно не выдам, даже если узнаю кого-нибудь.

Они неохотно демаскировались. Так и есть: он никого из них не видел прежде — ни в жизни, ни на фотографиях. И слава богу…

— Хочешь не хочешь, — продолжал капитан, — а придется нам где-то сбросить тебя, чтобы ты нам не мешал. — Он почесал затылок, пропуская перед внутренним взором карту архипелага Каприкорн, которая была запечатлена в его памяти со всеми, даже самыми мелкими подробностями, и принял решение. — А до утра как-нибудь тебя потерпим. Будем спать по очереди. Хочешь сделать доброе дело — иди поработай в камбуз.

— Есть, начальник, будет сделано, — отчеканил Франклин.

* * *

Светало, когда Франклин подплыл к песчаному берегу, тяжело встал и снял ласты с ног. («Это не самая лучшая моя пара, но ты все-таки постарайся прислать мне их по почте», — сказал напоследок капитан Берт, выпуская его через переходную камеру.) Где-то там за рифом «Морской лев» продолжал свой тайный рейд. Наверно, охотники уже приготовились выходить. И хотя это противоречило его убеждениям и служебному долгу, Франклин мысленно пожелал им удачи.

Капитан Берт обещал через четыре часа дать знать по радио в Брисбен: оттуда его радиограмму немедленно передадут на Герон. Видимо, четырех часов капитану и его клиентам достаточно, чтобы завершить свою вылазку и выбраться из владений ВОП.

Франклин отошел подальше от воды, сбросил снаряжение и лег, любуясь восходом, который уже и не чаял когда- либо увидеть вновь. Четыре часа на ожидание и размышление, на то, чтобы продумать, как жить дальше… А впрочем, раздумывать нечего, все и так ясно.

Он больше не вправе распоряжаться своей жизнью по собственному произволу. Ведь люди, которых он никогда не видел прежде и больше не увидит, вернули ему ее, рискуя собой.

— Вы же понимаете, — сказал Майерс, — я всего-навсего участковый врач, а не ученый-психиатр. Так что придется мне послать вас к профессору Стивенсу и его веселым ребятам.

— Это обязательно? — спросил Франклин.

— По-моему, нет, но я не могу брать на себя ответственность. Будь я игрок вроде Дона, я бы побился об заклад, что вы больше никогда не выкинете такого фортеля. Но медицина — не азартная игра. И вообще, сдается мне, вам будет только полезно на несколько дней расстаться с Героном.

— До конца курса две недели. Может быть, подождем до тех пор?

— Не спорьте с врачами, Уолт, все равно не переспорите. И если я еще не забыл арифметику, полтора месяца — это не две недели. От небольшого перерыва вреда не будет. Вряд ли профессор Стивене продержит вас долго. Скорее всего, задаст вам хорошую головомойку и отправит обратно. А пока я хотел бы высказать вам свое мнение, если оно вас интересует.

— Валяйте.

— Прежде всего, мы знаем, чем был вызван ваш приступ. Запах быстрее других чувств вызывает воспоминания и ассоциации. Как только вы рассказали мне, что в переходной камере космического корабля всегда пахнет синтеном, все стало понятно. Роковое невезение: знакомый запах вы почувствовали в тот самый миг, когда смотрели на Космическую Станцию. Она и меня иной раз чуть ли не гипнотизирует, эта чертова штука, — носится в небе, словно шальной метеор. Но дело не только в этом, Уолтер. Чтобы стать таким восприимчивым, требовалась, так сказать, эмоциональная сенсибилизация. Скажите, у вас есть с собой фотография жены?

Неожиданный и как будто не имеющий отношения к делу вопрос скорее удивил, чем смутил, Франклина.

— Есть, — ответил он. — А что?

— Потом поймете. Можно взглянуть на нее?

Порывшись в карманах (гораздо дольше, чем это, по мнению Майерса, было необходимо), Франклин наконец достал кожаный бумажник. И отвернулся, пока врач рассматривал портрет женщины, разлученной с мужем законами, против которых человек бессилен.

Небольшого роста, брюнетка, лучистые карие глаза. Одного взгляда было достаточно, и все же он продолжал смотреть на фотографию с необъяснимым чувством, в котором сочетались сострадание и любопытство. Интересно, как она восприняла случившееся? Тоже строит заново свою жизнь там, в далеком мире, к которому ее навеки приковали наследственность и гравитация? Впрочем, нет, «навеки» — не то слово: она может без всяких опасений лететь на Луну, там тяготение вдвое слабее, чем на ее родной планете. Да что толку от этого, ведь Франклину теперь даже пустяковый перелет Земля — Луна не под силу.

Доктор Майерс вздохнул и сложил бумажник. Даже при самом совершенном общественном строе, в самом безмятежном и обеспеченном из миров не избежать разбитых сердец и личных трагедий. К тому же, по мере того как власть человека будет простираться все дальше во Вселенной, его неизбежно будут подстерегать новые трудности и несчастья. Правда, здесь разница только в частностях, сам конфликт далеко не нов. Сколько раз в прошлом человек оказывался разлученным со своими близкими, когда из-за стихийных бедствий, когда по злой воле других людей.

— Послушайте, Уолт, — сказал Майерс, возвращая фотографию. — Мне известно о вас кое-что, чего даже профессор Стивене не знает. Примите мой совет. Отдаете вы себе в этом отчет или нет, но Индра похожа на вашу жену. Это-то и привлекло к ней ваше внимание. Но по той же причине в душе у вас возник конфликт. Вы не допускаете мысли о том, чтобы изменить даже человеку, который — извините меня за прямоту — для вас все равно что мертв. Ну как, верно мое рассуждение?

Франклин долго молчал, прежде чем ответить.

— Пожалуй… И что же я должен делать?

— Я не хочу показаться циником, но есть одно старое изречение, которое подходит к этому случаю. «Не противься неизбежному». Признав, что в вашей жизни есть вещи, раз и навсегда решенные, вы перестанете с ними бороться. Это не будет капитуляцией, зато даст вам силы, необходимые для битв, в которых вы можете победить.

— Что думает Индра обо мне?

— Девочка влюблена в вас, если вы это подразумеваете. И вы в долгу перед ней после всего, что она пережила по вашей милости.

— Значит, вы считаете, мне нужно опять жениться?

— Уже то, что вы задаете этот вопрос, — добрый признак, однако я не могу ответить вам просто «да» или «нет». Мы сделали все, чтобы вернуть вас к труду; в области чувств наши возможности гораздо более ограниченны. Разумеется, вам же лучше, если новая прочная привязанность придет взамен утраченной. А Индра… что ж, она умная и обаятельная девушка, но, как знать, может быть, ее теперешнее чувство во многом вызвано состраданием. Не торопите событий, пусть идут своим ходом. Вам просто нельзя рисковать.

Вот так, вот и все мое поучение… Да, еще одно. Беда в том, Уолтер Франклин, что вы всегда были чересчур независимы и самонадеянны. Никак не хотели признать, что вы не всемогущ и вам тоже нужна чья-то помощь. А когда столкнулись с чем-то, превосходящим ваши силы, нервы- то и не выдержали. И вы с тех пор ненавидите себя за это. Ну так вот: все это было и прошло. Допустим даже, что старый Уолт Франклин был дрянь человек — второе издание должно быть лучше. Согласны?