— Мне бы… Н-ну… Надо… Вы понимаете, я…

— Тебе туда, — холодно сказала Лура и ткнула пальцем в угол комнаты, отделенный от остального помещения маленькой перегородкой.

— Большое спасибо! — ответил я и поспешил в спасительный уголок.

Заглянув за ширму, я понял две вещи. Во-первых, эти люди не имели представления о канализации. Туалет представлял собой яму в полу, обложенную камнями. О комфорте говорить не приходилось. И, во-вторых, теперь было ясно, почему в помещении так отвратительно пахло. Видимо, никому из местных жителей не приходило в голову, что отхожие места потому так и называются, что в них нужно отходить. Смердело так, будто этой ямой пользовался по назначению огромный больной слон, причем в течение длительного времени. Но, черт возьми, это был не мой дом, и выбирать не приходилось. Так что я, стараясь не дышать, принялся расстегивать кожаные штаны и убил на это дело минут пять. До застежки-молнии эти люди тоже не додумались. Меха, которые были надеты на мне, исчезли. Думаю, их кто-то взял, пока я был в отключке. И слава Богу, потому что если бы мне пришлось продираться еще сквозь один слой одежды, то я бы точно обмочил штаны.

Закончив свои дела, я направился к выходу, готовый к новым неожиданностям. Переступив порог дома, я остановился как вкопанный, потому что внезапно оказался в новом для меня мире. Хижина стояла среди таких же каменных, покрытых соломой и прутьями домов. Они были лишены каких-либо украшений, все было максимально просто, если не сказать — примитивно. Над некоторыми крышами вился дымок, вытоптанные дорожки, петляющие между домами, были узкие и грязные. Впрочем, машин тут, конечно же, нет, так что и дороги ни к чему. Все хижины располагались вокруг небольшого пространства, которое с натягом можно было бы назвать площадью — неприглядной и заросшей травой. В центре возвышался помост — на сложенном из камня фундаменте был сделан настил из связанных бревен. Все это напоминало мне летнюю эстраду, какие во множестве строят в наших парках. Правда, сейчас сцена пустовала — никаких спектаклей на сегодня.

По тропинкам туда-сюда сновали люди. Одни тащили корзины с нехитрой снедью, другие гнали коз на пастбище. Все они были одеты в такие же кожаные одежды, как и у меня, так что внешне я почти не выделялся. А вот кто действительно был непохож на коренных жителей Дендурона, так это Оза и Лура. Как я уже писал, они обе были высокие, смуглые и атлетично сложены. А жители Дендурона — самые бледные люди, каких я только видел в своей жизни. Словно они никогда не видели дневного света. Странно, ведь, даже несмотря на то, что в тот момент было пасмурно, недавно я видел аж целых три солнца! Может быть, лучи их солнц не дают загара? Или пасмурная погода стоит тут так часто, что люди редко имеют возможность насладиться солнечными лучами? Ну, как в Сиэтле, например? Как бы то ни было, но было ясно, что Оза и Лура сказали мне правду — они нездешние.

Деревенька располагалась на краю леса. Люди работали на раскинувшихся неподалеку полях, собирая урожай. С другой стороны были горы, откуда мы с дядей Прессом удирали на санях от квигов. А остальное пространство было занято дремучим лесом. Не очень-то хорошо я знаю историю и антропологию, но беглого осмотра хватило для того, чтобы понять — деревенька эта, если бы она находилась на Земле, застряла в средневековом периоде развития. Еще бы замок, возвышающийся на горе, — и прямо картинка из учебника истории!

Оза и Лура терпеливо стояли неподалеку, ожидая, когда я осмотрюсь. Я хотел направиться к ним, как вдруг кто-то схватил меня сзади за локоть.

— Огга та ваан бурса!

Это был невысокий худой старик со спутанными длинными волосами, с повязкой на одном глазу и гордой улыбкой, демонстрирующей практически полное отсутствие зубов. Все его пальцы были сплошь унизаны кольцами, сплетенными из кожаных ремешков. Десять пальцев, десять колец. Старик был грязный, но, видимо, любил драгоценности. Я понятия не имел, чего ему надо, пока он не сунул мне под нос какую-то пушистую тряпку. Сперва я инстинктивно отшатнулся, но потом понял, что это какая-то шерстяная рубашка, вроде свитера.

— Огга та ваан, — сказал он, улыбаясь и протягивая мне свитер.

Старик не казался мне опасным и, кажется, очень хотел, чтобы я взял эту вещь. Может, это обычай у них такой?! Улыбнувшись, я протянул к нему руку. Но старик вдруг спрятал свитер за спину, выставил вперед другую руку и потер пальцами друг о друга. Да, ясно, он демонстрировал мне интернациональный, даже, нет — межгалактический знак: «Хочешь это получить — гони деньги!» Этот хилый старик, видимо, хотел слегка подзаработать.

— Фиджис, оставь его в покое, — распорядилась Оза, весьма вовремя вмешавшись.

— Мэб абба кан форбай, — сказал коротышка невинно. По крайней мере, голос его прозвучал невинно, слова-то мне были непонятны.

Оза взглянула на Фиджиса и сказала:

— Он только что приехал. Иди и продай это кому-нибудь другому.

Да, ясно, старик был торговцем. Он разочарованно вздохнул и собрался было уйти, но вдруг взглянул на меня с хитрой беззубой улыбкой и, достав из-за пазухи ярко-красное яблоко, показал его мне. Оно выглядело чертовски соблазнительным.

— Кыш! — скомандовала Оза.

Фиджис зарычал, оскалив немногочисленные зубы, и убежал.

— Фиджис продал бы и свою душу, если бы на нее нашлись покупатели, — объяснила мне Оза. — Говорят даже, что он потому носит повязку, что продал свой глаз слепцу.

Фу! До чего ж неприятный тип этот Фиджис!

— Оза, а вы с Земли? — спросил я.

Она засмеялась и взглянула на Луру, всем своим видом приглашая ее тоже посмеяться, оценить юмор, которого я не понимал. Лура даже не улыбнулась. Надо сказать, что я этому не удивился.

— С чего ты это взял? — спросила Оза.

— Вы говорите по-английски.

— Ты ошибаешься, Пендрагон, — ответила Оза. — Я ни слова не понимаю на твоем языке. Пошли.

Надо же! Может, я, конечно, ошибаюсь, но мне-то казалось, что мы говорим по-английски. Я знаю только этот язык. Ну, не считая небольших познаний в испанском, который я не очень усердно изучал в школе. Как же мне не везет! Только я начал соображать, что к чему, как у меня опять выбивают почву из-под ног. Видимо, надо просто привыкнуть к необъяснимым явлениям.

Пока я стоял в задумчивости, Оза и Лура ушли уже довольно далеко вперед, и мне пришлось поднажать, чтобы догнать их. И вообще, для того чтобы не отстать от этих спортсменок, мне пришлось бежать трусцой, да еще так, чтобы Оза находилась между мной и Лурой. Мама была мне симпатична, а вот дочь — не очень. Я то и дело ловил на себе ее взгляд, говоривший о том, что я не должен даже дышать, потому что воздух пригодился бы более достойным. От нее буквально веяло холодом, так что я предпочел держаться подальше.

— Не понимаю, — обратился я к Озе. — Как вы можете утверждать, что не знаете английского, если говорите на нем? — спросил я.

— Я не говорю по-английски, — сказала Оза. — Это ты говоришь по-английски. А для меня родным языком является язык Затаа — моей территории.