– Логично, – вынужден был согласиться с доводами Кутягина полковник Долгов, пожимая руку, и на прощание добавил: – Рад, что не ошибся в вас, Егор Сергеевич…

Горный кряж нависал над узкой, грунтовой дорогой. Даже вооруженным глазом на поросшей лесом горе невозможно было обнаружить замаскированные огневые точки.

Из амбразуры через стереотрубу пристально, до рези в глазах, смотрел на дорогу полевой командир Ахмед Касимов. Сорокалетний чеченец был могучего сложения, густая рыжая борода, обрамляющая его угловатое лицо, вкупе с маленькими темными глазами делала его похожим на медведя. Да и по силе он не уступал хозяину здешних гор. В прошлом чемпион республики по вольной борьбе, Ахмед мечтал о титуле чемпиона мира, и, возможно, неоднократного, но не сложилось. Отмечая очередную спортивную победу с друзьями в самом престижном ресторане Ростова, горячие парни с Кавказа, приняв изрядно на грудь, решили показать свою бойцовскую удаль перед местными девицами. В результате вспыхнувшая драка почти мгновенно переросла в поножовщину. Когда приехала милиция, в разоренном ресторанном зале все было залито кровью. Потом насчитали одиннадцать раненых и двух убитых. Многим из участников побоища удалось бежать, а Ахмед попался, причем с выкидным ножом в кармане. Эксперты после анализа обнаружили на лезвии кровь трех разных групп. На суде никто даже не захотел слушать адвоката, который пытался убедить судей, что такому бойцу, как Ахмед Касимов, нож не нужен. Он голыми руками ломает подковы. Да и при вынесении приговора не стали учитывать, что он – гордость республики. Влепили червонец от всей души. И поехал новоиспеченный зэк за Полярный круг долбить ломом вечную мерзлоту.

Ахмед и сейчас с содроганием вспоминал Воркуту с ее зоной, забытой Аллахом среди бескрайних снегов. К своему удивлению, он там был единственным не только чеченцем, но даже кавказцем. Да еще ко всем неприятностям невзлюбил его пахан, у которого был «зуб» на нацменов. Три года Ахмед защищал свою жизнь и честь, три года его пытались сломить. Эту ситуацию по-своему пыталась использовать администрация зоны. Но сделать из потомка абреков Касимовых суку им не удалось. Три долгих года горец держался, а когда почувствовал, что силы на исходе, решил уйти в побег, после долгих и мучительных раздумий посчитав, что лучше умереть на запретке от пули вертухая с вышки. Но в тот раз Аллах был на его стороне. Убив часового, Ахмед завладел автоматом и целую неделю, как затравленный зверь, уходил по болотам от погони. Обойдя засады и патрули вэвэшников, он наконец вышел к железной дороге. Потом почти месяц добирался домой. Прихваченный автомат убитого цирика помог ему с одеждой, продовольствием и даже с деньгами. Его, конечно, искали, но огромная страна, раскачанная и разболтанная перестройкой, полным ходом неслась в пропасть истории, как грузовик на скорости, у которого отказали тормоза. Обесценивающиеся деньги и пустые полки магазинов не очень способствовали ретивости милицейских сыскарей…

Кавказ уже вовсю полыхал междоусобицей, и Ахмеду, появившемуся в родном городе, да еще с автоматом в руках, сразу же нашли применение.

Он принял участие в нескольких «боевых» операциях против ингушей, почувствовав при этом настоящий вкус крови, но разгуляться ему все же не дали. Его нашли зарубежные эмиссары, которых теперь на Кавказе было огромное множество, искусно замаскированных под религиозных богословов, бизнесменов, подыскивающих себе компаньонов для совместных предприятий, или просто туристов.

Предложение последовало короткое и весьма соблазнительное: бывшему чемпиону по борьбе не обещали ни золотых гор, ни сладострастных девственниц, ни даже райских кущей. Предложили реальную власть, пообещав в будущем сделать его наместником на всем Кавказе. Опытный спортсмен обладал отменной реакцией; мгновенно просчитав все плюсы и минусы, он согласился.

И вскоре уже оказался под раскаленным пакистанским солнцем. Сперва был учебный лагерь талибана, потом боевые операции в Афганистане. Многому Ахмед Касимов научился у моджахедов, но, главное, завел серьезные знакомства. В Чечню вернулся в сопровождении нескольких десятков матерых моджахедов с полномочиями личного представителя «Аль Кайеды».

Когда началась первая чеченская война, Ахмед, носивший прозвище Пуштун, не воевал с федеральными войсками на тесных улочках Грозного, а действовал куда изощренней.

Его отряд, переодетый в городской камуфляж с эмблемами ОМОНа, на трех БТРах и двух «Уралах» передвигался по тылам растянутой, как гигантский питон, объединенной военной группировки. Выясняя номера прибывших частей, воруя зазевавшихся солдат и офицеров, меняя указатели дорог, уводили в сторону небольшие колонны, где безжалостно расстреливали. Почти два месяца Пуштун безнаказанно шерстил тылы федеральных войск, пока однажды его летучий отряд не наткнулся на засаду «Витязя», спецназа внутренних войск. В первую минуту были сожжены все три БТРа, а затем яркими кострами полыхнули «Уралы». Только ранние зимние сумерки позволили остаткам отряда вырваться из окружения и уйти от преследования.

Потом началась война в горах. Пополнив свой отряд наемниками, Ахмед стал совершать дерзкие налеты на блокпосты и устраивать засады на автоколонны.

Самой крупной операцией отряда Пуштуна был штурм Грозного летом девяносто шестого. Основная масса федеральных войск покинула столицу, в городе осталась только охрана нескольких комендатур и административных зданий. Это был реальный шанс показать всему миру, что чеченские повстанцы все еще живы и представляют реальную силу. В Грозный они вошли одновременно с нескольких направлений. Отряду Пуштуна досталось здание Координационного центра. И снова пришлось схлестнуться со спецназом внутренних войск, на этот раз это были бойцы отряда «Русь».

Несмотря на значительное численное превосходство моджахедов и внезапность нападения, за четыре дня выбить спецназовцев из здания так и не удалось. «Русичей» не сломил ни шквальный огонь, ни яростные атаки боевиков, ни угрозы, ни посулы…

Легкой победы у повстанцев не получилось. Придя в город, они завязли в уличных боях. А через десять дней стало известно, что федералы замкнули кольцо армейскими подразделениями и готовились начать полномасштабную зачистку. Крупнейшую в истории этой войны, после которой не останется следа ни от моджахедов, ни от их полевых командиров.

Тогда Ахмед Касимов испытал тот же страх, что когда-то поселился в его сердце в тюремном вагоне, доставившем зэка за Полярный круг. Смерть снова дохнула ему в лицо.

Грохот сотен танков и боевых машин, все время висевший над долиной, буквально разбивал психику и крушил волю самых отчаянных вайнахских бойцов. В любую минуту всеобщая паника, как хлынувшая через плотину вода, могла уничтожить остатки боевого духа повстанцев.

Невозмутимыми оставались лишь афганские басмачи. Дети гор, которые еще каких-то пятнадцать лет назад жили в феодальном средневековье, относились к смерти как к неизбежности, лишь бормоча угрюмо: «Мактуб», что обозначало дословно «Так прописано», имя в виду книгу Судеб, где Аллах записывает долю каждого смертного. Это фанатичное спокойствие отчасти придавало силы и самому Пуштуну, и его терпение было вознаграждено.