— Ложись! — скомандовал Быков.

— Бежать надо! — задышливо прохрипел Николай.

— Куда?! Мы на минном поле…

Сзади с треском горела машина, слышались вопли раненых, взлетали ракеты, и урчали моторы на дороге.

— От влипли, — нервно хохотнул Николай и вдруг приказал: Ползти за мной, с дистанцией в двадцать шагов.

- Нет, я пойду первым, — уверенно проговорил Егор, — с минами обучен обращаться, — он взглянул в темь и снова увидел едва различимый силуэт развалин, — вперед, за мной!

Двигался осторожно. Они озарялись голубой кисеей лунного света. Егор уверенно щупал ладонями путь. Косая тень развалин накрыла ползущих. Под руки все чаще попадались крошки кирпича, лоскуты искореженного взрывом железа, какие-то витые решетки, доски и щепки. Когда хлам и камень стали сплошными, Егор осторожно поднялся на ноги и шагнул вперед. След в след за ним шли двое. Погромыхивая щебнем, они поднялись по конусу осыпи из битого кирпича и вступили в хаос полуразрушенных стен. Перевели дыхание под их защитой, молча оглядываясь, и тут луна вновь ясно и щедро сыпанула серебро с неба, озарив стену перед их взорами. Мириады бликов и искр вспыхнули перед ними, и Окаемов громко, перекрестившись, промолвил:

— Храм!

Побитый взрывами иконостас поднимался из праха, нимбоносные лики святых смотрели на пришельцев с фресок стен и золоченых окладов, искрились резные царские врата и позолоченные колонны алтаря. Все горело и светилось внутри полуразрушенной церкви, мерцало, сияние луны создавало чудную и нереальную картину. Плыл запах ладана и свечной дух, напитавшие каждый камень и предмет, каждую пору за сотни и сотни лет…

Пули, залетевшие на колокольню со сбитой снарядом маковкой, ударили в колокол. Он отозвался густым могучим голосом войны… Еще несколько пулеметных очередей сыпанули от дороги по развалинам. Визгливая смерть выбила крошево кирпича, но беглецов охранили метровой толщины стены. Вспугнутый стрельбой, где-то над головами захлопал крыльями голубь. Слепо натыкаясь на едены, он заметался и, оскальзываясь по одной из них, сел прямо на плечо Егора и замер, дергая головкой, перебирая ногами, Егор опешил от неожиданности, краем глаза разглядывая белое оперение голубя, в свете луны оно серебрилось, исходило матовым сиянием… Голубь вдруг заворковал, раздувая на шее перышки, закружился на плече его, потом уверенно взлетел и пропал в небе…

- Дух святой! — тихо сказал Окаемов. — Дух святой тебя осенил… в образе голубя…

— Он мог и к тебе сесть на плечо, — отозвался Егор.

- Нет-нет… Я слишком обременен грехами… Мне не дано…

— Но почему?

- Не знаю… Но надо мною потолок… А над тобою — Небо! Вся моя ученость, все мои знания, кропотливость и неистовая работа… Все дается тяжким трудом, а все равно я бьюсь в этот потолок… А ты… Тебе стоит только захотеть, и великое прозрение спускается лучом к тебе и уходит лучом в космос… Вспомни сказки русские! В них все закодировано… В них есть все… Это наши изустные веды… В них Иван-дурак всегда побеждает легко, с радостью. Как Емеля на своей печи… захотел и поехал… Истина открывается только третьему сыну… Но сейчас не до сказок, надо уходить! Похоже, немцы идут по нашему следу с миноискателями и скоро будут здесь… Крепко они за нас взялись…

Окаемов перекрестился на тусклые образа. Громыхая кирпичом и жестью, он добрался к иконостасу и вынул из него небольшую икону. Рукавом отер с нее пыль и пошел через храм, в светлый проем сорванных дверей.

— А если дальше тоже мины, — остерег Егор.

- Пошли, пошли… Бой тут страшный был… наших много полегло. В жутком сне не могло присниться Ленину, что красноармейцы будут насмерть биться за церковь… Пошли.

Они выбрались на широкий двор с обрушенными снарядами монастырскими стенами и разбитыми постройками. Посреди двора чернел сгоревший немецкий танк, от него наносило горелым мясом и трупной вонью. Обошли его и двинулись к воротам.

Егор даже присел от неожиданности, когда низко над их головами пролетела сова. Он радостно проводил ее взглядом. Кружилась, пощелкивая клювом, и бесшумно села на каменный столб ворот. Из его тени выступила им навстречу темная фигурка человека,

- Стой! — всполошился было Николай, щелкнув затвором.

- Кто вы? — спросил Окаемов, прижимая к груди икону.

— Арина… Я вас третий день жду…

- Как третий день? Откуда вы о нас знаете? — настороженно проворчал Селянинов.

Серафим весть подал… Старец Серафим. Идите за мной… Немцы кругом, скоро будут здесь… Они вас тоже долго ждали. Скорее… — Она двинулась вдоль стены к развалинам храма и стала спускаться по темной лестнице в подвал.

Когда их окутала полная тьма, Арина зажгла свечу, ведя тесными подземными коридорами. Спускались все ниже и ниже, наконец уперлись в стену из темных глыб камня. Пошарив рукой в нише, она нащупала цепь с ручкой и потянула за нее. В стене открылся узкий потайной ход, а когда они протиснулись в него, сзади глухо сомкнулись камни, запирая и охраняя беглецов. Они шли сводчатым коридором, было сухо и тепло. Каменной плотности глина играла красноватыми бликами в неровном и трепетном озарении свечи. Свет вырывал входы в кельи, отвилки от коридора уходили в разные стороны, в иных местах подземный ход расширялся, они видели какие-то непонятные конструкции из пиленого ракушечника и мореного дуба, некоторые кельи были оборудованы дубовыми дверями.

Дышалось удивительно легко, и Егор, как опытный горняк-золотодобытчик в прошлом, понял, что тут сделана какая-то особая вентиляция, естественная, без всяких машин. Вскоре они оказались перед кованой железной дверью с бронзовыми кольцами-ручками, отполированными ладонями до блеска. Арина повернула одну из них, и дверь мягко, без скрипа растворилась. Арина пропустила всех троих и легко уложила толстые плахи в пазы запоров — двери стали монолитной охранной стеной.

Перед ними была широкая галерея, облицованная камнем, тщательно подогнанным друг к другу. В небольших нишах стояли подсвечники со свежими свечами, пол тщательно выметен и прибран, кельи в стенах теперь уже сплошь закрыты. Скоро они уперлись еще в одну дверь, изукрашенную медной чеканкой на библейские сюжеты, окруженную причудливой каменной резьбой. Арина впустила их в огромное темное помещение. Свечи не хватало, чтобы озарить высокий свод, к нему возносились колонны, увитые каменной резьбой и фресками, пол вымощен гладкими плитами. Невесомо передвигаясь, Арина зажигала за собой свечи, и с каждым новым трепетным язычком огня все четче проступали предметы в огромном зале, все выше возносились колонны. На стенах явились лики святых на иконах и росписи на потемневшей от времени мозаике. Вспыхнул тусклым червонным золотом алтарь, а в углу рядами виднелись раки с мощами, играли бликами подсвечники и огромная кованая люстра со множеством свечей, опущенная на причудливой цепи от самого потолка, еще недоступного зрению.

Беглецы застыли очарованные. Окаемов истово крестился. Егор поразился удивительному спокойствию и умиротворению на лице Ильи Ивановича, глаза его искрились влагой в отсветах множества пахучих восковых свечей, оплывающих от огня земного…