В тот момент жизни моя карьера священника только начиналась. Я был обязан нести службу искренне и честно. Обязан был верить в то, что делаю. Но уже тогда я знал, что больше не в силах вести религиозную игру, которая некогда захватывала меня целиком. Нет, для меня в тот момент Бог не умер и не исчез: и то, и другое относилось к привычному мне способу определения Бога. Мне казалось, что это одно и то же. Существовала юдоль, в которую мне предстояло войти, и мир, где я должен был найти путь. Больше я не мог пренебрегать ни тем, ни другим. Теперь-то я понимаю, что так для меня начался аналог исторического периода, известного нам под названием современности. Но тогда я этого не сознавал, хотя теперь вижу, что вновь повторял путь человечества. Сначала я прошел отрезок пути от рождения самосознания до религиозных символов, обладавших несомненной достоверностью. Когда эти символы начали терять свою целостность, мне пришлось продолжить путь. Но в каком направлении? Это выяснится, только если вновь обратиться к истории человечества, сосредоточить на ней наше внимание. Мне предстояло узнать, что в своей борьбе я был вовсе не одинок.

Есть ли что-нибудь общее у всех живых существ? По-моему есть, и чтобы узнать, что же такое жизнь, этот определяющий признак нужно четко объяснить и понять в самой его сути. Чарльз Дарвин, изучая размах и грандиозность биологической истории, назвал его принципом «выживания сильнейших», или «наиболее приспособленных»[18]. Ричард Докинз, выдающийся английский ученый, вероятно, наиболее четко выражающий свои мысли, назвал его «эгоистичным геном»[19]. Стремление выжить, по-видимому, является биологической реальностью для всех живых существ. Можно интерпретировать его множеством разных способов, но нельзя отрицать, что все живые существа, в том числе и не подающие признаков сознания, не только сопротивляются смерти, но и принимают участие в том, что можно назвать всеобщим стремлением к выживанию. Я уже выявил нарастающее осознание собственной смертности и сопутствующий ему страх. Теперь мне предстоит обратиться к тому же феномену в истории человечества. Очевидно, человеческая жизнь настолько глубоко мотивирована стремлением выжить, что, возможно, пришло время открыто и честно спросить, не окажутся ли надежды человека на жизнь после смерти еще одним проявлением этой биологически обусловленной жажды выживания, имеющейся у всех живых существ. Эта весьма неуютная мысль буквально вопиет, требуя изучения, поэтому как минимум некоторое время наше путешествие продолжится именно таким курсом. Невозможно отрицать хотя бы некоторую вероятность того, что это предположение подтвердится.

Начну с простых примеров из мира природы, доказывающих, что наша жажда жизни, на редкость упорная и прекрасно нами осознаваемая, по-видимому, фигурирует на всех уровнях живого. В мире природы она распространена почти повсеместно. Даже растения, если взглянуть на них со стороны, похоже, наделены волей к выживанию, хотя, возможно, эта воля – всего лишь внутренне присущее физическое свойство. Я понимаю, что утверждать подобное – значит приписывать человеческие чаяния неодушевленным предметам, но факт есть факт: растения тянут свои тонкие листочки к солнцу, и фотосинтез помогает им выжить. У растений также развились прекрасные цветки и соблазнительные ароматы, привлекающие к ним другие формы жизни, – те, которые переносят пыльцу и тем самым помогают растениям воспроизводить себе подобных. Поразительная приспособляемость любой флоры способствует ее выживанию даже в самом неблагоприятном окружении. К примеру, у кактусов развилась способность удерживать воду, благодаря чему они бурно разрастаются в пустыне, а у растений из дождевых лесов – способность избавляться от избытка воды. Разумеется, всего этого растения не сознают, но стремление выжить и приспособляемость, помогающая этим живым организмам вписываться в их окружение и поддерживать в себе жизнь, – неотъемлемая часть истории, которую пишет природа. В то же время жизнь во всех ее формах настолько тесно взаимосвязана, что некоторые выживают для того, чтобы стать средством выживания для других. Таков парадокс природы: она такая удивительная и впечатляющая, что побуждает нас объявить ее даром Божиим и в то же время свидетельствует о яростной и явно непрестанной борьбе не на жизнь, а на смерть. Я не устаю удивляться и способности живых организмов выживать в самых изнурительных и суровых условиях, и свирепой борьбе природы за сохранение жизни.

В центральной части Австралии можно увидеть одно из самых настоящих чудес света – место, которое аборигены считают священным и называют «Улуру». Колонисты из стран Запада, открывшие его, с типичным для них безразличием к истории аборигенов дали ему название Эрс-Рок, в честь сэра Генри Эрса, губернатора Южной Австралии. Улуру представляет собой массивный выход горных пород в безлюдном месте. Этот массив, имеющий почти 9,4 км в окружности, настолько велик, что на его поверхность может спокойно приземлиться сотня вертолетов. Альпинисты со всего мира не раз принимали брошенный им вызов, и многие из них становились его жертвами. Прикоснуться к холодной поверхности Улуру ночью – или к горячей (свыше 37°С), но все равно твердой в разгар дня, – значит осознать, насколько негостеприимна для всего живого эта гладкая скала. Однако в любом камне, в том числе и в гигантском монолите вроде Улуру, есть трещины. Со временем ветер задувает в эти трещины пыль, часть пыли застревает в них. Потом ветер, а может, и птицы приносят в эти полные пыли трещины семена, и вскоре повторяется чудо жизни: из камня появляются тоненькие зеленые ростки. На земле нет мест, слишком суровых и негостеприимных для всего живого: как минимум какие-нибудь из форм жизни умудряются приспособиться даже к самым трудным условиям. По-видимому, воля к поддержанию жизни присутствует во всех живых существах и проявляется, несмотря на все тяготы, даже в огромных скальных глыбах. Это стремление выжить – поразительное свойство самой жизни.