Осси сдвигает шляпу на затылок и говорит:

– Люди – настоящие идиоты.

Вид у него рассерженный.

– Она болела или… как она умерла? Можно спросить?

Я неуверенно смотрю на Осси. Он пожимает плечами.

– Она… покончила с собой.

– О господи! Господи, боже мой! Извини. Прошу прощения. Не знаю, что сказать.

– Да, редко кто знает, что сказать.

Некоторое время мы сидим молча. Хенрик растерянно смотрит на меня.

Я осторожно спрашиваю:

– Я могу шутить на эту тему?

– Нет. Нет, черт побери! Ничего не получится. Слишком печально. Может быть, когда вырастешь, тогда… но не уверен. Точно не сейчас.

По лестнице спускается девушка в легинсах и спортивном топе для йоги. На голове бейсболка.

– Привет-привет!

– Привет, – отвечает Хенрик.

Девушка говорит:

– Буду здесь понемногу готовиться. Нужно проверить микрофоны. Не помешаю?

Я спрашиваю:

– Скоро начнете? Нам пора заканчивать?

Хенрик встает:

– Да, мне пора.

Он все еще под впечатлением. Любой бы на его месте впечатлился.

Я говорю:

– Можно еще вопрос?

– Конечно.

– Юмористическая жилка. Вы знаете, что это такое? Она бывает только врожденной или… ее можно приобрести?

Я боюсь взглянуть на Хенрика. Боюсь услышать его ответ. Сижу и отковыриваю этикетку на бутылке колы.

– Уверен, ее можно наработать. Некоторым людям это удается легче, чем другим. У таких комиков даже тело двигается так, что текст, который они написали, кажется смешным. У них это получается автоматически. Примечай, какие приемы работают, перенимай их. В юморе очень важен язык тела… и голос. А не только текст. Можешь двигаться смешно? Стоять в какой-нибудь уморительной позе? Или спеть песенку так, что все попадают со стульев от смеха? Или пищать высоким голосом? Пробуй! Пробуй все что угодно! Whatever works[31].

* * *

Я выхожу из туалета и слышу, как Осси и Хенрик разговаривают тихими голосами. Пячусь назад, к туалету.

– Я думал, она ответит что-нибудь вроде «мне не разрешили пойти на вечеринку». Нехорошо получилось, я расстроился, правда. Надеюсь, она не обиделась.

А Осси:

– Откуда тебе было знать.

– Все равно чувствую себя идиотом.

– Я так чувствую себя практически всегда.

Я громко хлопаю дверью туалета, чтобы они услышали, что я иду.

Осси говорит:

– Привет, детка. Все хорошо?

И кладет руку мне на плечо.

– Хорошо ли я пописала? Да, спасибо. Можно сказать, лучше не бывает.

Хенрик кашлянул и провел рукой по своим черным с проседью волосам.

– Я вот что подумал. Знаешь, через пару недель, во вторник, я буду работать в клубе, который называется Komikaze Comedy. У меня там пятнадцать минут, программа очень насыщенная, так что на мое выступление выделено ровно пятнадцать минут. Из них я могу отдать тебе три. Если хочешь. Чтобы ты попробовала себя… я в тебя верю.

Я замерла. Не могу поверить своим ушам.

– Правда?

Хенрик широко улыбается:

– Правда.

Возможно, он сделал это из жалости, но мне все равно. Я так рада, что, кажется, сейчас взлечу. Как будто пузырьки счастья, словно маленькие шарики, надутые гелием, поднимают меня в воздух!

– Конечно! Конечно, хочу!

Вот это да! У меня будет первое настоящее выступление!

Теперь, когда у меня будет настоящее выступление перед настоящей публикой, а не только перед моими школьными персонажами, лишенными чувства юмора начисто, НЕОБХОДИМО попрактиковаться! Я написала несколько новых шуток и хочу их опробовать. Но после провала на уроке обществоведения (да, именно так это и называется) я не горю желанием вновь выступать в классе. Я обдумываю альтернативные варианты.

1. Бабушка

Решительное НЕТ. У нас с бабушкой разное чувство юмора. Она, типа, смеется над старичками, которые падают, поскользнувшись на банановой шкурке, боятся пристава (то есть полицейского), потому что охотятся на лося, хотя это запрещено, пьют бренди и бездельничают, а жены за это избивают их скалками, ну и все в таком духе. Кроме того, они должны разговаривать на каком-нибудь сельском диалекте, иначе бабушка даже не улыбнется.

2. Осси

Осси смеется постоянно. Он смеется каждой моей шутке. Просто каждой. Поэтому непонятно, смешно это на самом деле или нет. Недавно я рассказывала ему шутку и вдруг вспомнила – и сказала вслух: shit – мне же нужно сделать домашнее задание по английскому! Осси долго хохотал, хотя последнее слово не имело к шутке никакого отношения.

3. Марта

Марта подходит, но я уже опробовала на ней такое количество своих шуток, что боюсь надоесть. К тому же в последнее время ее смех стал каким-то неестественным. И вообще она теперь сидит дома и репетирует, играя на своем любимом банджо. Собирается открыть канал на ютубе. Канал будет называться Banjo Baby! Очень подходящее название.

Мне нужен внимательный слушатель. И чтобы не давал оценок.

Вдруг я придумала! Вафелька и ее друзья! Вот кто будет моей публикой.

День выдался серый и пасмурный. Я сворачиваю на извилистую тропинку, которая пересекает Аспуддспаркен. Трудно поверить, что сейчас апрель. Вспоминается песенка про месяцы: «Январь – начало года, за ним идет февраль». С этим не поспоришь, но дальше-то: «Март и апрель – плети венки!» Какие уж тут венки! Деревья и кусты стоят голые. Но это как раз хорошо. Народу в парке меньше, и я могу порепетировать без помех.

Какой-то папа и два малыша в красных комбинезонах сидят за деревянным столиком у входа в кафе и грызут сухое печенье, запивая соком. Рядом стоит огромный ротвейлер и внимательно следит за детьми: он бросается за каждой крошкой, что падает на землю. Я задумываюсь: как бы я воспитывала собаку? Была бы строгой хозяйкой? Разрешала бы подбирать крошки с земли? Если разрешить, то собака может стать попрошайкой, а это нехорошо. С другой стороны, некрасиво самому сидеть и есть, а собаке не давать. Особенно если это щенок, который пока мало что понимает. Он, склонив голову набок, смотрит на тебя своими грустными щенячьими глазами и жалобно поскуливает.

Вдруг меня пронзила мысль. О ЧЕМ я думаю? У меня же никогда не будет собаки! Пункт 2. Не приручать никаких живых существ. Ветер заметно усиливается. Он как будто колет мои щеки ледяными иголками.