Это длилось долго, очень долго… Наверное, целую вечность. Наконец Игорь тряхнул головой, словно сбрасывая оцепенение, побарабанил пальцами по рулю и сказал:

– Забирать надо пацана. Пропадет он там.

Это прозвучало так буднично и спокойно! В первый момент Кира ушам своим не поверила.

– Что… Что ты сказал?

– То, что слышала. Если хочешь знать, я тоже об этом думал… Иногда. А ты вон сама подсуетилась. Партизанка, блин, конспираторша! Думаешь, я живу только, чтобы работать? Я хотел, чтобы у вас с Настькой все было, чтобы семья… А оно видишь как обернулось! Бизнес, деньги… Мне что, в могилу их с собой брать? К гробу багажник не приделаешь, – криво усмехнулся он, – а так хоть кто-то останется… Ну что ты ревешь?

– Я так боялась, что ты не согласишься! – всхлипывала она. – У него ведь диагноз!

– Да класть мне с прибором на их диагнозы! – отмахнулся муж. – Я же вижу, что он умный! А не говорит просто потому, что не хочет. – Он помолчал немного, сосредоточенно глядя перед собой, и мрачно добавил: – Я бы на его месте тоже не хотел. – Потом обернулся к ней: – Все, хватит плакать, пошли домой. Динка заждалась, наверное. И вообще… У нас теперь дел много будет.

Через месяц они с Игорем сидели за столом напротив заведующей детским домом – строгой безвозрастной тетеньки в больших роговых очках. Она перелистывала документы, а у Киры от волнения сердце билось часто-часто. Вдруг да не хватит какой-нибудь бумажки? И придется снова ходить по казенным коридорам, сидеть в очередях, чтобы получить вожделенную справку, и ждать, ждать…

Наконец директриса закрыла папку и отодвинула ее в сторону.

– Что ж, ваши документы в порядке.

Ну прямо камень с души свалился! Кире показалось, что в голосе ее звучит некоторое сожаление, но это ничего, ничего! Главное – что все закончилось благополучно и этой унизительной бумажной тягомотины, когда все время надо доказывать, что ты не верблюд, больше не будет.

– Спасибо вам!

Игорь достал из кармана пиджака пухлый конверт и пододвинул к ней.

– Ну это вовсе не обязательно… – жеманно протянула директриса и тут же быстрым, почти неуловимым движением сгребла деньги со стола в ящик. Она сняла очки, постучала ручкой по столу, словно раздумывая, и вдруг спросила:

– Вы хоть знаете, на что идете? Больной ребенок – это же крест на всю жизнь! Если хотите, подберем вам другого, здорового. Это редкость, конечно, но ради вас… Пока еще не поздно.

Кира почувствовала, как все внутри закипает от возмущения. Ну как можно говорить о ребенке так, будто он не человек, а бракованный товар, подлежащий замене? И это – люди, призванные заботиться об их благополучии! В комнате вдруг стало душно, самый воздух словно стал спертым, отравленным, хотелось поскорее закончить этот неприятный разговор и уйти, может быть, даже сказать этой противной тетке на прощание что-то резкое…

Но Игорь опередил ее и довольно невежливо оборвал директрису:

– А вот это, простите, не вашего ума дела.

Он сдвинул брови у переносья, весь подался вперед, словно изготовившись к драке… Лицо дамы выражало явное смятение. Теперь она уже не выглядела грозной вершительницей судеб – просто обыкновенная тетка средних лет в дешевом костюме с вещевого рынка. На щеках выступили красные пятна, и кожа на шее затряслась, словно у индюшки… Кире даже жаль ее стало.

– Я обязана вас поставить в известность! – произнесла она почти жалобно.

– Считайте, что поставили. Где-то надо расписаться? Нет? Тогда – до свидания!

За окном горел закат, и солнце окрасило небо во все оттенки – от алого до фиолетового. Зрелище это было таким красивым, праздничным, что даже обшарпанные приютские стены уже не выглядели унылыми, как обычно. Казалось, что если существует в мире такая красота, то у всех живущих остается надежда на лучшее…

Кира шла по коридору рядом с мужем и чувствовала, как ноги подкашиваются от волнения. Она успокаивала себя, что сейчас увидит Ванечку, потом они вместе поедут домой, и все будет хорошо. Но ей самой не верилось, что такое долгое ожидание кончится совсем скоро, а дальше наступит новая, совсем другая жизнь…

– Вон, идут! – Игорь чуть тронул ее за плечо.

Воспитательница (та самая, рыжая с веснушками) вела малыша за руку. Он шел медленно, словно каждый шаг давался ему с трудом, и личико казалось бледным до прозрачности, так что у Киры просто сердце сжалось. На секунду мелькнула противная непрошеная мысль – боже мой, что я делаю?

– Смотри, Ванечка, теперь это твои папа и мама, ты у них будешь жить, – приговаривала молодая женщина.

Кира вдруг растерялась. Теперь, когда наконец случилось то, о чем она так долго мечтала, она не знала, как себя вести! Кажется, Игорь испытывал те же чувства. От его всегдашней уверенности в себе не осталось и следа. Он как будто даже ростом стал меньше…

– Ну, здравствуй! – вымолвила Кира, протягивая руки к ребенку. – Здравствуй, мой хороший.

И тут произошло чудо. Увидев их, Ванечка вдруг понял, что происходит, и словно проснулся. В его глазах появилось осмысленное, живое выражение. Личико ребенка озарила такая улыбка, что даже солнце за окном стало казаться не таким ярким. Он постоял немного, вглядываясь в их лица, и вдруг вымолвил совершенно ясно и четко:

– Я хочу домой! Пойдем отсюда…

В один из прохладных, но ясных дней ранней осени Кира почему-то проснулась очень рано. Часы на стене показывали шесть утра, и в доме еще стояла благословенная тишина, так что можно было бы со спокойной душой поспать еще часок… Кира перевернулась на другой бок, устроилась поудобнее, подложив ладонь под щеку, но заснуть не получилось.

В ту ночь ей впервые приснилась Настя.

Кира чуть прикрыла глаза, стараясь вспомнить сон во всех мельчайших подробностях. Почему-то это казалось ей очень важным… Во сне она шла по заснеженному полю. Низкое серое небо нависало над головой, из-под снега кое-где торчали сухие жесткие стебли какой-то травы – высокой, почти в человеческий рост. Идти было трудно, Кира ежеминутно проваливалась в глубокий снег, и ноги совсем закоченели, но она упорно шла к лесу, что виднелся вдалеке, почти у самой линии горизонта.

Дойдя до самой опушки, Кира остановилась. Она очень устала, но было и еще кое-что, заставившее ее застыть на месте, не смея двинуться дальше, – слишком уж страшным казался лес. Причудливо изогнутые стволы деревьев, искореженные неведомой силой, словно кружились в зловещем хороводе – и вдруг застыли. Но даже их неподвижность выглядела какой-то обманчивой. Стоит подойти к ним слишком близко – и выбраться обратно уже не удастся. Закружат, схватят, утащат к себе…

Кира стояла, переминаясь с ноги на ногу, дыша на озябшие пальцы. Ледяной ветер пробирал до костей, но она все ждала чего-то, вглядываясь в сероватый сумрак… Она почти отчаялась, когда вдруг увидела, что из леса к ней идет Настя! Выглядела она очень странно: босая, в каком-то балахоне, вроде длинной рубахи из сурового небеленого полотна, подпоясанная веревкой. Распущенные волосы падали на плечи, и маленькие ножки с розовыми ноготками ступали прямо по снегу, но не оставляли следов. Несмотря на такой необычный наряд, дочь выглядела вполне живой и цветущей – щеки рдели нежным румянцем, на губах играла улыбка, и глаза светились таким ясным светом, словно сейчас девушка узнала наконец что-то очень важное, может быть, самое важное на свете…