– Она ходила за вином один раз?

– Нет, дважды. Вечером и утром.

– Ну вот, достойнейший Пигал, и разгадка.

– Но позволь, просвещеннейший, я сам разговаривал с ней. И даже выпил вина из принесенного ею кувшина.

– Это было вечером?

– Нет,– потерянно отозвался Пигал, покрываясь мелкими бисеринками пота.– Утром.

Какой же он дурак! Служанка, выходившая из комнаты своей госпожи, была действительно служанкой, но это было вечером, а поутру спальню покинул совсем другой человек, навеки погубивший репутацию магистра, негодяй, каких свет еще не видывал, коварная и недостойная личность. Кому же можно верить в этом поганом мире, в конце концов? Нет, оправдаться Пигалу Сиринскому уже не удастся. Магистр-идиот – это еще хуже, чем магистр-негодяй.

– Не все еще потеряно, достойнейший Пигал,– утешил друга кентавр Семерлинг.– Если удастся найти пропавшую Елену Арлиндскую, то вся грязь смоется с твоего честного имени слезами благодарного отца и его не менее благодарных подданных.

Слова Семерлинга вернули магистру утерянную веру в себя. Именно так. Просвещеннейший прав. Вселенная еще узнает, кто такой Пигал Сиринский! А этому сиятельному негодяю Тимерийскому магистр даже взглядом не позволит прикоснуться к прекраснейшей из прекрасных.

– Кажется, наш молодой друг увлечен новой красавицей. Если не ошибаюсь, это прекрасная Лилия, дочь барона Садерлендского, ближайшего сподвижника Гига Сигирийского.

Достойнейший Пигал был удивлен осведомленностью просвещеннейшего кентавра. До сих пор он считал, что его друг интересуется только древнейшими манускриптами Мессонии, пылью веков, так сказать, и далек от проблем текущей жизни.

– И в пыли веков можно кое-что отыскать, дорогой друг,– отозвался Семерлинг.– Ну, скажем, трехсотлетней давности историю о бароне Силисе Садерлендском, спутавшемся с нечистой силой.

Достойнейший Пигал, несмотря на минорное настроение, не сдержал улыбки:

– Я слышал о бароне Силисе от Летучего Зена. Кажется, эта история происходила в замке Крокет и до сих пор волнует воображение простонародья.

– И неспроста,– со значением взглянул на магистра Семерлинг.– Очень занятная история, смею тебя уверить, дорогой друг. А началась она весьма романтично, когда барон обнаружил неподалеку от своего замка на берегу Либийского океана прекрасную чужестранку и не нашел ничего более умного, как жениться на ней. Красавица родила ему двух сыновей, и, возможно, их жизнь и дальше протекала бы столь же безмятежно, если бы несчастный барон Силис не увлекся Черной магией под влиянием своей жены, как считали соседи, за глаза называя Зебу Садерлендскую ведьмой.

– Зебу? – Удивленный Пигал даже привстал.

– Да, я тоже сразу же обратил внимание на это имя. Итак, однажды, темной дождливой ночью в замке Крокет произошло нечто ужасное. Настолько ужасное, что пережить это смогли только двое: младший сын барона, совсем младенец, и сам барон, сошедший, впрочем, с ума. Все слуги и домочадцы барона умерли. И, как пишет летописец, не было сил смотреть на их перекошенные ужасом лица. Красавицу Зебу Садерлендскую не нашли ни живой, ни мертвой. Барон Силис, так и не вернувшись в ум, вскоре скончался, а еще раньше умер простудившийся в ту страшную ночь младенец. Из всей семьи уцелел только старший сын барона, который не присутствовал в ту страшную ночь в замке, он-то и продолжил старинный и блистательный мессонский род баронов Садерлендских.

– Так ты полагаешь, просвещеннейший, что Лилия Садерлендская – и есть дама пик?

– А кроме того, она уж не знаю сколько раз правнучка нашей знакомой ибсянки Зебы, которая, по словам дракона Сюзи, если ты не забыл, дорогой друг, именно триста лет тому назад покинула Либию, предупредив его об опасности. Впрочем, не исключено, что дракон и сам почуял Нечто.

– Нечто, выпущенное в наш мир ибсянской ведьмой и бароном Силисом?

– Очень может быть. Хотя это всего лишь наши предположения.

Достойнейший Пигал ненадолго задумался:

– А какое отношение эта покрывшаяся пылью история имеет к замку Лорк-Ней и Андрею Тимерийскому?

– Это я и хотел бы узнать, магистр. К сожалению, мне довольно трудно присматривать за своим воспитанником, не возбуждая при этом его недовольства, и я буду тебе очень благодарен, дорогой друг, если ты избавишь меня от этой нелегкой обязанности.

Пигал охотно вошел в положение просвещеннейшего Семерлинга. За молодым человеком действительно нужен был глаз да глаз, а не то он может натворить столько бед, что прискорбная эпопея в арлиндском королевском замке покажется безделицей. Конечно, магистр в силу роста и возраста никак не мог поспеть за молодым и длинноногим князем и поэтому вынужден был обратиться за помощью к расторопным людям. В помощи Пигалу не отказали, но сухопутные услуги Летучего Зена обошлись ему не дешевле океанских. Впрочем, деньги принадлежали Гигу Сигирийскому, и магистр счел излишним их экономить. В случае нужды местоблюститель мессонского трона не отказал бы кентавру Семерлингу и в большей сумме.

Возложив на Летучего Зена ряд весьма ответственных поручений, Пигал и сам отнюдь не пребывал в праздности. В частности, он выяснил, что прекрасная Лилия Садерлендская является невестой благородного барона Стига Краулендского, слегка помятого жизнью, но еще достаточно молодого человека с невеселым лицом и мрачноватой репутацией. Ходили слухи, что барон Стиг брал на себя выполнение очень сомнительных поручений достославного правителя Гига. Пигал решил присмотреться к барону Краулендскому поближе. Уж если это Гиг приложил свою грязную руку к похищению Елены Арлиндской, то без мрачного барона Стига здесь не обошлось.

Празднества, разразившиеся в Бусоне по случаю провозглашения наследника мессонского трона, сильно облегчили магистру задачу. Все герои драмы были буквально на виду. На устраиваемых Гигом Сигирийским бесчисленных балах тон задавали князь Андрей Тимерийский и прекрасная Лилия. Барон Стиг Краулендский пребывал на задворках сцены, мрачный и молчаливый, но, кажется, готовый вмешаться в любую минуту. Надо полагать, дурная молва о проделках князя Тимерийского достигла как барона Стига, так и ушей отца прекрасной Лилии – барона Зака Садерлендского. Во всяком случае, по уверениям Летучего Зена, во дворце старого барона были приняты все меры, чтобы не допустить повторения арлиндской трагедии на мессонской почве. А проще говоря, велено было сиятельного князя на порог дворца не пускать.

Лилия Садерлендская каждый день меняла наряды и драгоценности, стреляла в князя навылет темными глазами, но никак не могла рассеять облака озабоченности, то и дело осенявшего чело межзвездного скитальца. Молоденькой кривляке было невдомек, чем порою бывает так расстроен сиятельный Герой. Зато достойнейшему Пигалу причина недовольства князя была очень даже понятна: на юной баронессе не было черного камня, а значит, все ее наряды и драгоценности для Андрея Тимерийского были только раздражающей мишурой. И все-таки князь не оставлял Лилию Садерлендскую в покое, а значит, по мнению магистра, был уверен, что она и есть дама пик.