вышел и вернулся с другим, наполненным ледяными кубиками. Кинул несколько мне в ликёр, в оставшиеся же плеснул виски.

– Мне даже не с кем было выпить за неё, – выговорил, глядя мне в глаза. Приподнял стакан.

– Мне тоже.

Не соприкасаясь стеклом, мы сделали по глотку. Ни один из нас не произнёс пошлостей вроде «пусть земля будет пухом» или «да упокоит Господь её душу». Ликёр напомнил о Майами и звучащем в полутёмном баре классическом роке.

Стакан Дымова опустел куда быстрее моего. Он подлил ещё виски. Расстегнул верхние пуговицы рубашки твёрдым, присущим мужчинам движением. Я пила медленными глотками, глядя на него со спины, и старалась не замечать расставленных на полке снимков. Как ни странно, это было просто.

– Скучаешь по НХЛ?

Он расстегнул рубашку ещё на одну пуговицу. Лица его я не видела, только отражение в стекле.

– Да.

Я подошла ближе. Находиться в этой квартире наедине с Егором было ещё более странно, чем рассматривать снимок из прошлого. Тени так и витали вокруг призраками.

Ведомая непонятным чувством, остановилась на расстоянии вытянутой руки.

– Так зачем было рушить то, к чему ты так долго шёл, Дымов? Ангелом ты пожертвовал ради хоккея. За это я тебя всегда буду презирать. Но для такой самовлюблённой сволочи, как ты, это хотя бы объяснимо. Но ради чего ты пожертвовал хоккеем? НХЛ? Ради пары стаканов? – Я кивнула на тот, что он держал. – Ради удовольствий? Или ты думал, что незаменим? Что тебя будут терпеть, что бы ты ни сделал?

– Не думал, – отрезал он, повернувшись так внезапно, что я интуитивно отступила. Посмотрел в глаза, потом ниже.

По телу прошлась волна: тревожная, обжигающая. Мы были одни в комнате, в его огромной квартире, и то, что я читала в синих глазах, находило отклик. Как я ни пыталась глушить тревогу внутри, она становилась сильнее и сильнее по мере того, как Егор подходил. Медленно, но необратимо сокращая расстояние между нами.

– Я ничего не буду объяснять тебе, Полина, – сказал он тихо, дотронувшись до моего лица, и сразу же обхватил шею сзади.

Я коротко вдохнула. Егор сделал последний, крошечный шаг.

– Ты не поймёшь. Никто в этом чёртовом мире не поймёт.

– А если попробуешь? – получился громкий шёпот.

Он поморщился, отрицательно качнул головой. Я услышала стук, запоздало поняла, что он поставил свой стакан, за ним – мой. Продолжал гладить шею – пальцем по кругу, очень медленно, смотря в глаза. Я не могла ни отойти, ни пошевелиться. Кровь моментально превратилась в горячее вино, заструилась во мне, пьяня тем сильнее, чем глубже я проваливалась в синеву чужих глаз.

– Так не должно быть, – прошептала в ответ на движение его пальцев от шеи к спине.

– А как должно? – Нажимая, провёл вверх и снова вниз, лаская каждый позвонок.

Ответить я не успела – его дыхание щекотнуло шею.

Опустила веки. Егор поцеловал в ямочку между шеей и плечом, щетина царапнула кожу. Невидящим взглядом я уставилась на фотографию в простой, изящной рамке. Отблеск в стекле был единственным, что я увидела. Пальцы легли на живот Егора. Мышцы его тут же стали твёрдыми, губы – настойчивыми. Как должно? Знала бы я, как.

Спустив лямку платья, он погладил меня тыльной стороной пальцев. И всё: ещё один взгляд стал точкой невозврата. У поцелуя был вкус виски. И запах виски.

– Ты пьяный. – Я прикусила его губу.

– Ничего страшного. Нам это не помешает.

Молния платья на боку раскрылась. Егор сунул руку под ткань. Обеими ладонями я провела по его груди. Колечки волос под пальцами были мягкими, сам он – горячим.

– Слышала, у пьяных мужчин бывают проблемы с эрекцией.

– Сейчас и проверим. – Он спустил вторую лямку.

Под собственной тяжестью платье мгновенно упало к ногам. Двумя ладонями Егор погладил меня от бёдер до груди и впился в рот. У меня вырвался стон, стоило почувствовать, какой он большой и твёрдый. Я сняла с него рубашку и бросила к платью. Какие уж там проблемы?! Литые мышцы были напряжены, я в его руках походила на марионетку.

Язык ворвался в рот, протаранил мой. Целовал он так, что места мыслям не осталось. Не осталось ничего, кроме желания чувствовать его. Повинуясь ему, я отступала назад до тех пор, пока в ногу не упёрлось что-то мягкое.

Вскрикнула и полетела вниз, на диван. Егор навис сверху. Взгляд его опустился к моей груди, рука прошлась по телу до края трусиков.

– Это нам будет мешать. – Он рывком стянул их до коленок.

Ртом я схватила глоток воздуха. Пальцы его прошлись по моей плоти. Взгляд в глаза, и он проник внутрь.

Одним проникновением он запустил по телу миллиард крошечных тёплых искорок. Я попыталась воспротивиться желанию, острому возбуждению, охватившему меня, но не смогла. Этот бой был проигран заранее.

Егор выругался. Прихватил сосок зубами, прижал и лизнул самый кончик. Подул на влажную кожу.

По телу пробежала дрожь. Всхлипнув, я сильнее впилась в плечо.

– Ты ведь стерва, Полина, – просипел он, быстро тронув губами скулу. – Красивая стерва. На хрена тебе Богатырёв?

– Не твоё дело, – простонала я, провела рукой по его плечу к затылку и сгребла волосы. – Или ты хочешь поговорить о нём?

– Я тебя хочу.

Он навис надо мной.

Я тоже хотела его. Врать было бессмысленно: он знал это не хуже меня самой.

Только я хотела расстегнуть его брюки, он отбросил мою руку. Справился сам. Стоящий твёрдый член упёрся в меня. Дразня, Егор провёл головкой между половых губ. Меня опять охватила дрожь. Смочив пальцы слюной, он зажал меж них сосок и потёр. Сильно, причиняя удовольствие на грани боли. Проник в меня совсем немного и подался назад, только я раскрылась сильнее.

– Сукин ты сын! – Расслабившиеся было пальцы в его волосах сжались. Я дёрнула его на себя. – Не дразни меня, Дымов.

– А то что? – просипел он мне в губы. – Нажалуешься Кузнецову? Или Богатырёву?

– Найду того, кто пишет про тебя статьи, Дымов, и подкину пару свежих идей. Как тебе?

– Стерва, – прорычал он и толкнулся вперёд.

Не осталось ничего, кроме нас двоих. Он заполнил меня без остатка: тело, разум, всё, что было во мне. Перед глазами замелькали то ли лампочки под потолком, то ли огни ночного города, то ли вырвавшиеся наружу тёплые искорки.

Громко, несдержанно застонав, я развела ноги шире. К чему лицемерие? Я хотела его, он был мне нужен. Пожалею ли завтра? Возможно, но это будет уже завтра.

Я с силой царапнула его, ногти оставили на коже белые,