И, усмехнувшись про себя, направился в уборную, чтобы помыть руки перед едой.

Он сидел на полу и вырезал из липового бруска розу. Только бутон, потому что не хотел усложнять себе работу. Главное, изготовить красивый и бесплатный подарок для женщины, которая считает его своим женихом…

Для Оксаны, поварихи.

Эта женщина привлекала Андрея. Она была красивой, сексуальной, заботливой и чудно пахнущей. Пожалуй, именно последнее его и привлекло. Не налитая грудь пятого размера, не крутые бедра, чувственные губы, длинные, в меру полные ноги, а запах. Когда Андрей познакомился с ней, от Оксаны веяло ванилью и сдобой. Приятный аромат, но не подходящий к ее жгучей внешности. И Андрей стал принюхиваться к поварихе всякий раз, как встречал. Он улавливал разные запахи, и пусть ни один не шел Оксане, все они оказывались приятными. Даже рыбный. Святослав обожал речную рыбу. Да не благородных судаков, даже не щуку, а лещей, сомов, плотву. Рыбу он любил, но запах ее Андрею не нравился. Но кожа Оксаны, которая эту рыбу готовила, казалось, способна раскрывать любые запахи с их лучшей стороны…

У них с Оксаной давно завязались отношения. Как думал Андрей, несерьезные, интимно-дружеские. Но женщины (возможно, не все, а те, кого выбирал он) после нескольких проведенных вместе ночей начинают видеть в своем партнере по сексу будущего мужа. Опять же, наверное, не во всех.

В Андрее – точно. Он холост, спокоен, не подвержен вредным привычкам, работящий. Да, небогат, но с принцессами он и не связывался. Ему нравились женщины простые, но яркие внешне. Такие, как Оксана. Вот только не собирался он ее под венец вести. И пропускал мимо ушей все ее намеки. Однако, когда слышал, что она называет его своим женихом, не одергивал. Пусть себе тешится.

Андрей сдул мелкую стружку с последнего лепестка и с интересом посмотрел на плод своего труда. Надо же, отлично получилось! И не скажешь, что изготовил дилетант. Андрей хоть и был по образованию учителем труда и год после института проработал в школе, где под его чутким руководством недоросли сколачивали табуретки, но это было очень давно. А навык, значит, сохранился.

…В дверь постучали.

– Кто? – крикнул Андрей.

– Я, – услышал в ответ. Голос был женским, но, кому он принадлежал, поди пойми. Точно не невесте, но на территории усадьбы постоянно обитают еще две представительницы так называемого слабого пола.

– Оля?

– Это Ника.

Рубанок застыл в руке Андрея.

Ника? Невеста хозяина?

Что ей нужно от него, разнорабочего?

– Минутку, – попросил Андрей. Затем встал, отряхнулся и пошел открывать – он всегда запирался.

Отодвинув щеколду и распахнув дверь, он увидел красивую девушку. Не в первый раз, Ника часто бывала в доме, и они пересекались. Он знал, что ей двадцать пять, но дал бы больше. И дело не в том, что Ника плохо сохранилась для своего возраста. Она была свежа лицом и телом, гладкая румяная кожа, ни сантиметра целлюлита, а взгляд как у сорокалетней… Проницательный, спокойный и немного скучающий. Казалось, Ника знает все обо всем. И уже не ждет, что кто-то ее удивит.

Как-то они провели у бассейна около часа. Андрей явился его почистить, а Ника сидела на бортике, болтая ногами в воде. Разговорились. Она была под легким хмельком и рассуждала вслух о разных вещах. Он слушал, иногда вставляя замечания. Все они Нике нравились. Она уверяла, что ее никто так не понимал, как Андрей. А потом ушла. Точнее, убежала. Вскочила, подняв кучу брызг, и унеслась в дом…

И вот теперь эта девушка стоит на пороге его комнаты!

– Привет, – поздоровалась она с Андреем.

– Добрый день.

– Мне сказали, где тебя можно найти…

– Кто?

– Женщина, что работает тут. Я не помню имени. Некрасивая… С ушами, – и приставила к голове растопыренные ладони.

– Я ей нужен?

– Не ей – мне.

– Не понял?

– Я хотела поговорить. Можно войти?

Андрей посторонился, позволяя гостье сделать это.

На Нике сегодня был брючный костюм. Белый, приталенный, с короткими штанишками. На ногах босоножки на высоком каблуке. Шея и запястья в бусинах, перемешанных с металлом. Громоздко, но наверняка модно. Волосы собраны в пучок на макушке. Бабушка Андрея носила такой, и во времена его юности подобная прическа считалась старческой. Но сейчас, по всей видимости, все изменилось.

Ника окинула взглядом комнату. Бегло, но Андрей не сомневался в том, что ничего от взора гостьи не укрылось. Женщины в этом смысле были не хуже терминатора – фиксировали каждую мелочь.

– Какая прелесть, – воскликнула Ника, узрев розу. – Ты настоящий художник.

– Ремесленник, скорее.

– Нет, в твоем изделии есть душа…

Сказав это, она подняла розу, неотшкуренную, неполаченную. Обычную обструганную чурку. Какая в ней душа? Что за глупости?

Адрей принюхался. Нет, от Ники не пахло алкоголем, она была абсолютно трезва. Но почему тогда себя так странно ведет?.. Да и смотрит не так, как обычно. Во взгляде нет ни скуки, ни спокойствия… Андрей подумал бы, что в нем волнение, граничащее с паникой, но… С чего бы?

– Я пришла извиниться, – потупив взор, проговорила Ника.

– За что? – Андрей был в искреннем недоумении.

– За свое поведение…

– Не совсем понимаю.

– Помнишь, как мы сидели у бассейна и болтали? А потом я ни с того ни с сего вскочила и убежала? Это было невежливо.

– Ерунда.

– Нет, ты мог подумать, что я какая-то взбалмошная богачка, которая ни во что не ставит тех, кто работает на таких, как она…

Так оно и было. Золотая молодежь ни в грош не ставила прислугу. Люди старшего поколения, рожденные при СССР, были уважительнее. Родители этих самых драгоценных деток. Тот же Иван Глинка, у которого работал отец Андрея, по его словам, был вежливым и понимающим боссом. Святослав другой, типичный самодур с манией величия. Но, надо сказать, сверху вниз он смотрел не только на прислугу, но и на людей своего круга. Не на всех, но на многих. А истинная теплота в его взгляде появлялась лишь в те моменты, когда Святослав болтал с Павликом. И это замечали все. Оксана считала, это потому, что он единственный родной ему человек – родителей Святослава, брата, бабушек и дедушек нет в живых. Андрей же был уверен, причина в другом. Павлик боготворил Святослава, и тот, получая поклонение, проникался симпатией к своему «апостолу».

– Ты не помнишь меня, да? – вновь заговорила Ника.

Вопрос поставил Андрея в тупик. Она что, считает его склеротиком? Или у самой что-то с головой? И эти ее глаза, огромные, лихорадочно блестящие… Уж не наркотики ли? Сейчас у золотой молодежи не модно пить, а вот нюхать или глотать какую-нибудь дрянь, это да…