Мерно двигаясь, его ноги спускались по веревочным ступеням, то и дело соприкасаясь с бедрами Исабель, мускулистые руки, взяв в кольцо ее тело, крепко держались за лестницу…

Наконец утомительный и опасный спуск закончился. Достигнув земли, Линдсей отпустил лестницу, отошел от подножия утеса и остановился, поддерживая девушку обеими руками. На мгновение его щека коснулась ее щеки, и Исабель почувствовала, как участилось его дыхание.

Она улыбнулась и благодарно прижалась к нему. В ответ он сжал ее в объятиях и что-то пробормотал – его слова унес ветер, – а потом начал отвязывать девушку.

Неподалеку на землю спрыгнул Джорди Шоу и тотчас бросился ему помогать. Вскоре Исабель уже стояла на земле. Хотя Линдсей, который завел разговор со своим младшим товарищем, продолжал поддерживать ее, девушке показалось, что от него повеяло холодком отчуждения.

Неожиданно Джеймс обернулся.

– Вы очень смелая, – проговорил он с улыбкой и, ласково коснувшись ее щеки, направился к нескольким только что спустившимся беглецам.

Постепенно спустились все. Исабель стояла в стороне, наблюдая; ее взгляд чаще других останавливался на Джеймсе Линдсее: вместе со своими людьми, оказавшимися проворнее обитателей Аберлейди, он помогал замешкавшимся. Когда все было кончено, Линдсей собрал веревки, спрятал их за большим валуном и вернулся к девушке.

Вынув из колчана стрелу, он натянул свой большой лук и выстрелил вверх, в край обрыва. Трепеща на ветру белым оперением, стрела растаяла в предутренней мгле.

– Пусть англичане знают, кто увел у них из-под носа добычу, – пробормотал горец.

Он повернулся к Исабель и молча раскрыл объятия. Донельзя уставшая, она охотно дала снова взять себя на руки и, стараясь не думать о том, что сейчас он увезет ее из Аберлейди, возможно, навсегда, спросила:

– Куда вы думаете направиться?

– В Эттрикский лес, конечно.

Она кивнула, не в силах продолжать разговор – время вопросов и жестокой правды еще впереди, – и закрыла глаза. Земная твердь под ногами и тепло объятий Линдсея вернули ей ощущение уверенности, и девушке захотелось, чтобы оно продлилось подольше, какое бы разочарование ни ждало ее в ближайшем будущем. Сейчас ей хорошо, а завтра – будь что будет.

Утро застало беглецов уже в лесу. Исабель ехала верхом на великолепном белом жеребце, на широкую спину которого для нее положили вместо седла одеяло. Правда, правил жеребцом Джорди: он сидел позади девушки, держа ее одной рукой за талию. Исабель задумчиво смотрела на высокие, клонившиеся от ветра деревья вдоль дороги и на группку всадников впереди.

На рассвете Джеймс и его люди привели спасенных к месту, где их дожидались лошади, не преминув отметить, что отняли этих боевых коней у англичан. Исабель слишком устала, чтобы по достоинству оценить подвиг лесных изгоев, даже если бы кони принадлежали самому королю Эдуарду, но возможность продолжить путь на спине одного из этих благородных животных ее очень обрадовала.

Поскольку несколько солдат из Аберлейди попрощались и пошли своей дорогой (в близлежащих деревнях у них были родственники), лошадей хватило всем, правда, Исабель с Джорди пришлось сесть на одну лошадь вдвоем. Джеймс Линдсей взял себе громадного черного жеребца, Юстас – каурую кобылу. Они вместе поехали впереди, что-то заинтересованно обсуждая.

От усталости и боли у Исабель все расплывалось перед глазами. Сопровождавшие ее мужчины то и дело озабоченно поглядывали на девушку, подъезжали, спрашивали, как она себя чувствует, не нужно ли ей чего-нибудь, только Линдсей, как она заметила, старался держаться в отдалении.

Тем не менее он тоже часто посматривал в ее сторону, и стоило ей захотеть попить или немного отдохнуть, как он, точно читая ее мысли, отдавал нужный приказ, и тотчас усердные руки протягивали ей фляжку или расстилали на земле одеяло, чтобы она могла прилечь. Увы, всякий раз они принадлежали отнюдь не Джеймсу Линдсею.

Соблюдая предосторожность, беглецы выслали вперед вооруженных дозорных, однако пока все шло хорошо, англичан впереди не было. Едва взошло солнце, мужчины устроили привал у лесного ручья, наловили форели и подкрепились. Одна Исабель отказалась от рыбы: есть ей совсем не хотелось, она ограничилась горстью лесных ягод и кружкой чистой воды.

В пути и на привалах мужчины оживленно обсуждали дорогу и запутанную политическую ситуацию в стране. Казалось, совместный отчаянный побег и обоюдная неприязнь к англичанам превратили лесных разбойников и выживших обитателей Аберлейди в один сплоченный отряд единомышленников.

Но вот внутренняя связь, установившаяся было между Исабель и Линдсеем, похоже, становилась с каждым шагом все слабее. Вскоре девушка поняла, что Джеймс избегает ее намеренно: он почти не разговаривал с ней, только посматривал в ее сторону, да и то старался сделать это как можно незаметнее.

Отчужденный, хмурый, он старался держаться немного в стороне, только время от времени подъезжал то к Юстасу, то к Генри Вуду. Его темно-синие глаза, настороженно посуровевшие, казалось, приобрели стальной оттенок.

Исабель напомнила себе, что Линдсей отщепенец, которого молва обвиняет в предательстве, и с горечью подумала, что теперь, оказавшись в его руках, она в этом убедится на собственном опыте.

Но ее томила тоска по его теплым, бережным рукам, по тихому голосу, шептавшему на ухо ласковые слова, ей отчаянно не хватало того, прежнего Линдсея, заботливого и нежного. Она и сама не ожидала, что его отчуждение, неловкость, сменившая былую легкость в отношениях между ними, так больно ранят ее сердце.

Несколько часов назад, когда они висели между небом и землей, балансируя между жизнью и смертью, Исабель ощущала возбуждение от опасности. Вот и теперь, когда она слышала его голос, ловила на себе брошенный украдкой взгляд, ее сердце начинало учащенно биться, перехватывало дыхание. Конечно, он был изгоем, разбойником, недостойным ее доверия, но его присутствие бесконечно волновало ее.

Исабель вздохнула, прогоняя тревожные мысли, и покачала головой из стороны в сторону, чтобы размять уставшую шею. Раны болели страшно, и девушка уже час ехала, обессиленно привалившись спиной к Джорди.

Кроме того, ее стал беспокоить голод: теперь, когда еды стало вдоволь, его было невозможно подавить, и Исабель казалось, что она может съесть быка.

Лучи поднимавшегося все выше солнца пробивались сквозь густые кроны деревьев, бросая золотой отблеск на золотисто-каштановую шевелюру Линдсея. Он продолжал ехать во главе маленького отряда, и каждый поворот его головы приводил Исабель в трепет.

Через некоторое время Линдсей поднял руку и остановился, остальные, скрипя кожаными ремешками, бряцая оружием, последовали его примеру. Линдсей подъехал к Юстасу, остановившему лошадь возле Исабель и Джорди, и негромко, но отчетливо сказал:

– Бог милостив, за нами не выслали погони, и теперь мы можем позволить себе немного отдохнуть, если этого желает миледи.