На несколько секунд воцарилась мертвая тишина. Наконец заговорил десятник Хун:

— Надзиратель послал своего человека в управу, но поскольку вас, ваша честь, не было, мы сами побежали сюда и проследили, чтобы сюда никто не входил. Мы с Дао Ганем расспросили слуг, Ма Жун и Цзяо Дай сделали список всех посетителей бани. Но никто из тех, кто сегодня здесь мылся, не входил к Ланю.

— Яд был в чае, — сказал судья Ди. — Как он там оказался?

— Скорее всего, чай отравили здесь, в этом помещении, — предположил десятник Хун. — В эти чайники заранее наливают чай из большого чайника в предбаннике. Если бы убийца насыпал яд туда, отравились бы все посетители. Но так как Лань не запирался, мы предполагаем, что убийца вошел к нему, отравил чай и вышел.

Судья согласно кивнул. На одном из осколков чашки он заметил мокрый белый цветок. Судья осторожно поднял осколок и спросил у хозяина:

— Вы подаете жасминовый чай?

— Нет, ваша честь, — покачал головой тот, — нет. Жасминовый слишком дорог.

— Понятно. Дао Гань, перелей в какой-нибудь сосуд остатки чая, заверни осколок с цветком в промасленную бумагу и возьми с собой. Чайник возьми тоже. Го определит, есть ли там яд, или отравлен был только чай в чашке.

Дао Гань рассеянно кивнул, не отрывая взгляда от кусочков бумаги на столе.

— Смотрите, — наконец сказал он. — Смотрите, ваша честь, Лань Дао-гуй играл в «семь кусочков»!

Все обернулись и посмотрели на стол. Кусочки бумаги лежали в явном беспорядке.

— Но здесь их только шесть, — заметил судья. — Посмотрите вокруг, где-то здесь должен быть и седьмой — маленький треугольник.

Помощники судьи опустились на колени и стали шарить по полу; судья неотрывно смотрел на тело.

— У него сжат кулак! — воскликнул судья. — Посмотрите, может быть, седьмой кусочек в его руке!

Десятник осторожно разжал мертвые пальцы. На ладони был маленький бумажный треугольничек. Хун взял его и передал судье.

— Это показывает, что Лань выкладывал фигурку уже после того, как принял яд! А не может ли быть такого, что он хотел показать, кто его убийца?!

— Похоже, что он смахнул кусочки, падая, — сказал Дао Гань. — И мы уже ничего не сможем увидеть.

— Все равно, зарисуй эти кусочки, — сказал ему судья. — На досуге мы их поизучаем. Хун, скажи надзирателю, чтобы тело доставили в управу. После этого осмотрите комнату как можно тщательнее. Я же должен задать несколько вопросов служителю, что собирает деньги у входа. — С этими словами судья вышел вместе с хозяином бани.

Одевшись в предбаннике, судья прошел ко входу, где сидел служитель, и сел на скамеечку рядом с ящиком для денег. Служитель был в таком страхе, что отвечать на вопросы мог с трудом.

— Ты помнишь, как вошел господин Лань?.. Слушай, перестань так дрожать! — нетерпеливо прибавил судья. — И так ясно, что раз ты сидел в кассе весь день, убийства совершить никак не мог! Так что успокойся, пожалуйста, и отвечай на вопросы.

— Да, я хорошо помню, ваша честь, — пролепетал служитель. — Господин Лань пришел в обычное время, заплатил пять монет и прошел в баню.

— Он был один?

— Да, ваша честь, как всегда.

— Хорошо. Я вижу, что ты знаешь большинство посетителей. Не припомнишь ли, кто приходил сюда после Ланя?

Служитель наморщил лоб, вспоминая.

— Да… Более или менее, ваша честь. Понимаете, приход господина Ланя как бы делил вечер на две половины, для меня его появление всегда было чем-то вроде вехи… После него пришел мясник Лю, заплатил две монеты за бассейн. Потом господин Ляо, пять монет за отдельную комнату. Потом четверо юношей, которые торгуют на рынке. Затем…

— Ты знаешь всех четверых? — прервал его судья.

— Да, ваша честь, — сказал служитель и, подумав немного, прибавил: — То есть нет, ваша честь, — я знаю только троих из них. Четвертый пришел сюда впервые. Он был одет в черный татарский камзол и шаровары.

— Куда он пошел? — спросил судья.

— Все четверо заплатили за бассейн, и я выдал им черные бирки. — Увидев, что судья непонимающе смотрит на него, служитель снял с вешалки две черные деревянные пластинки, которые висели на веревке, и объяснил: — Мы всем выдаем такие бирки, ваша честь. Черная бирка — в бассейн, красная — в отдельную комнату. Видите, бирка состоит из двух половинок, они помечены одним номером. Гость отдает одну половинку слуге в предбаннике, другую забирает с собой, а при выходе снова показывает слуге, и по ней слуга выдает одежду.

— И это у вас единственная мера предосторожности?

— Да, ваша честь, — извиняющимся тоном ответил служитель. — Мы просто следим, чтобы люди не проходили внутрь без оплаты и чтобы не уносили чужую одежду.

«Что ж, большего ожидать и не следовало», — про себя заметил судья.

— Вы видели, как все четверо юношей потом уходили? — спросил он.

— Э… я не могу точно сказать, — ответил служитель. — Когда обнаружили тело, поднялась такая суматоха, что я…

Его прервали: вошли Ма Жун и Цзяо Дай и сообщили, что ничего больше в комнате не обнаружено. Судья обратился к Ма Жуну:

— Когда проверяли всех пришедших после Ланя, не видели молодого человека, одетого в татарское платье?

— Нет, ваша честь, не видели. Мы спрашивали у каждого имя и адрес, и человека в татарской одежде я бы обязательно запомнил.

Судья повернулся к служителю и сказал:

— Выйдите на улицу и посмотрите, нет ли кого-нибудь из этих юношей среди толпы.

Служитель вышел; судья Ди сидел молча, задумчиво постукивая черной биркой по столу. Скоро его оторвали от размышлений, — служитель вернулся с испуганным молодым человеком.

— Кто твой приятель-татарин? — без предисловий спросил у юноши судья.

— Я его не знаю, сударь! — со страхом в голосе ответил тот. — Я видел татарского парня здесь позавчера, он вертелся у входа, но не шел внутрь. Сегодня он снова был здесь, и, когда мы вошли, он вошел за нами.

— Опиши его, — велел судья.

Юноша пришел в явное замешательство.

— Он был небольшого роста, кажется, худой. Вокруг головы у него был повязан черный платок, который закрывал рот. Не знаю, есть ли у него усы. Но, кажется, из-под платка выбивались длинные волосы. Мои друзья попытались было с ним заговорить, но он на них так посмотрел, что всякая охота говорить пропала. Еще, не ровен час, достанет нож из-за пазухи…

— Тебе не удалось получше рассмотреть его в бане?

— Нет, он, наверное, пошел в отдельную комнату, — сказал юноша. — В бассейне мы его не видели.