С тяжелым сердцем отправился Юрий Петрович Новицкий с Николаем Михайловичем Егоровым, заменившим так некстати заболевшего профессора Аксенова, на встречу с комиссией Буденкова.

На заседании выяснилось, что комиссия, в которую приглашены Новицкий и Егоров, называется Комиссией по изъятию церковных ценностей, созданной согласно декрету.

— Но митрополит говорил нам о целом ряде отступлений, обещанных нам в Смольном… — сказал Егоров.

— Нет! — возразил Буденков. — Декрет издан центром, и никто не имеет права его изменить. Будет сделано только одно отступление — разрешено превращать священные сосуды в слитки и деформировать их. Вы приглашены сюда для обсуждения вопроса о порядке и начале изъятия согласно декрету.

— Простите… — сказал Новицкий. — Митрополит командировал нас, чтобы условиться, в какой форме возможно и будет допущено участие Церкви в помощи голодающим. Ввиду того что создалась совершенно другая картина, отличная от той, которую рисовал нам митрополит, мы просим отложить заседание до получения нами дополнительных инструкций.

Судя по его показаниям, Н. М. Егоров так и не понял, почему Новицкий покинул заседание комиссии, которое «протекало в атмосфере абсолютного доверия и имело характер мирного и доброго настроения».

«Вечером мы докладывали митрополиту о результатах совещания. И здесь я понял, что мы сделали не совсем то, что надо было. Благодаря тому что мы не были в Смольном, мы не оправдали намерений, которые были у владыки…»

Митрополит сразу прервал рассказ Егорова о достигнутой насчет контроля договоренности.

— Мне никакого контроля не нужно! — сказал он. — Я власти доверяю, у нее есть свой контроль.

«И он пояснил ту точку зрения, которая не была ясна до этого. Именно ту точку зрения, что нужно самостоятельное участие Церкви в деле помощи голодающим, но не в качестве гарантии, контроля, а как известный факт для того, чтобы данную задачу облечь в высокоморальный характер, чтобы заставить верующих пожертвовать не только то, что есть в церкви, но, может быть, снять ризы с собственной иконы»[30].

Русская Православная Церковь

Митрополит Петроградский и Гдовский

12 марта 1922 года

№ 404

В ПЕТРОГРАДСКИЙ ГУБИСПОЛКОМ

В заявлении от 5 марта 1922 г. за № 372 мною было указано, что передача церковных ценностей может состояться только при наличии' следующих трех условий:

1) что все другие средства и способы помощи голодающим исчерпаны;

2) что пожертвованные святыни будут употреблены исключительно на помощь голодающим;

3) что на пожертвование их будет дано благословение и разрешение высшей Церковной власти.

Со всею определенностью указывая на необходимость выполнения поименованных условий «в форме, не оставляющей никакого сомнения для верующего народа в достаточности необходимых гарантий», я в то же время вопрос о форме выполнения этих условий оставил открытым, так как полагал, что до выяснения приемлемости самых условий всякие рассуждения о форме являются преждевременными и нецелесообразными.

В день подачи мною указанного заявления я был вызван в Смольный в заседание Комиссии по изъятию церковных ценностей… Оглашенный лично мною на означенном заседании текст поданного мною заявления не вызвал никаких возражений по существу. Это обстоятельство в связи с последовавшими по содержанию обращения заявлениями Представителей Власти (о недопустимости насильственного отобрания ценностей, о реализации жертвуемых ценностей самими верующими под контролем Городской Власти, о предоставлении Церкви права благотворительности чрез открытие, например, питательных пунктов при храмах, о непосредственной закупке хлеба с иностранных пароходов и пр.) не оставили во мне никакого сомнения в том, что выраженная в моем заявлении искренняя готовность Церкви прийти на помощь голодающим на условиях, ею указанных, понята и оценена Представителями Власти по достоинству. Я тем с большим удовлетворением принял все вышепоименованные заявления Представителей Власти, что они самым убедительным образом рассеивали предубеждения многих верующих людей, склонных видеть и утверждать, что предпринятый по изъятию ценностей шаг преследует цель, ничего общего с помощью голодающим не имеющую.

Однако, к глубокому моему огорчению, появившиеся вскоре в газетах отчеты о заседании в Смольном, неправильно освещавшие ход происходившей там беседы, поколебали мое первоначальное впечатление, а затем сообщение командированных мною на особое заседание комиссии в Губфинотдел моих представителей решительно меня убедило в полном несоответствии заявлений, сделанных в моем присутствии на заседании в Смольном, с вопросами, поставленными на обсуждение в комиссии в Губфинотделе.

На заседании в Смольном мне было предложено назначить двух своих представителей в комиссию по разработке деталей предъявленных мною условий. В действительности же мои представители оказались в составе Комиссии по ПРИНУДИТЕЛЬНОМУ изъятию церковных ценностей. Таким образом создалось положение, при котором Мои представители в комиссии должны в сущности способствовать Гражданской Власти безболезненному осуществлению неправомерного, по каноническим правилам, посягательства на церковное достояние, являющееся, по нашей вере, достоянием Божиим.

Ввиду создавшегося положения и в предупреждение дальнейших недоразумений и неправильных истолкований моих словесных и письменных обращений считаю долгом сделать следующее пояснение к моему письменному заявлению от 5 марта с.г. № 372.

1. Вновь подтверждаю полную готовность вверенной мне Церкви Петроградской со всем усердием прийти на помощь голодающим, если только ей будет предоставлена возможность проявить свою благотворительную деятельность в качестве самостоятельной организации.

2. Если при развитии своей благотворительной деятельности Церковь исчерпает все имеющиеся в ее распоряжении на голодающих средства, а именно сборы: среди верующих денег, церковных ценностей, не имеющих богослужебного характера, продовольствия, вещей, займы и пр., а нужды голодающих и умирающих от голода братьев наших означенными источниками покрыты не будут, тогда я признаю за собой и моральное, и каноническое право обратиться к верующим с призывом пожертвовать на спасение погибающих и остальное церковное достояние вплоть до священных сосудов и исходатайствовать на такое пожертвование благословение Святейшего патриарха.

3. Только при указанной в § 1 и 2 самостоятельной организации благотворительной деятельности Церкви и возможно каноническое разрешение вопроса об обращении церковных священных ценностей на помощь голодающим. Немедленное же изъятие священных предметов без предшествующего ему использования Церковью всех других доступных ей средств благотворения является делом неканоничным и тяжким грехом против Святой Церкви, призвать на который паству значило бы обречь себя на осуждение Святой Церкви и верующего народа.

4. Настаивая на