— О, я не намерена соперничать с Генриеттой Кудон, якобы заручившейся поддержкой архангела Гавриила и предсказавшей торнадо! Но когда речь идет о мужчинах, в чутье мне не откажешь! Когда мой покойный супруг Онезим собрался завести интрижку со служаночкой с третьего этажа, я два дня не выпускала его из дома! — похвастала мадам Баллю.

— Скажите, чего вы хотите от меня? — устало взмолился Виктор. — Чтобы я взял вашего кузена под стражу?

— Зачем? А вот если бы вы сходили на улицу Друо и что-нибудь о нем разузнали… Вы ведь наверняка покупаете книги у этой старьевщицы…

— Мсье Легри, вы так и не ответили на мой вопрос о монографиях, — вмешался мсье Мандоль. — Я полагаю, труды Шевреля должны пользоваться популярностью. А раз так, вы обязаны иметь их в вашей лавке!

— Что ж, раз теперь у меня есть две причины, чтобы отправиться к мадам Пийот, я загляну в аукционный зал прямо сегодня, — пообещал Виктор.

Когда посетители наконец удалились, Кэндзи, в новом шейном платке, отважился покинуть свое убежище.

— Почему бы вам не отправиться туда уже сейчас? Мели тем временем приготовит нам телячьи мозги под соусом. Если не ошибаюсь, вы без ума от этого блюда.

— Но у нас есть другие дела…

— Жизнь слишком коротка, но не стоит становиться рабом времени, — заявил Кэндзи, указывая Виктору на дверь.

У торгового павильона сновали обивщики мебели, одна за другой подъезжали подводы с товарами, которые сразу несли к оценщику.

Виктор терпеть не мог суету и тесноту Кур-де-Массакра. Он вошел в зал, который остряки окрестили Свалкой, надеясь найти Александрину Пийот, или, как ее здесь звали, Тетушку, в этом чистилище, предназначенном для распродаж вещей умерших или разорившихся парижан. Траченные молью ковры, портняжьи манекены, зеркала и посуда из поддельного мельхиора… Около двадцати торговцев, вытянув шеи, ходили вдоль узкой комнаты, рассматривая предложенный товар, но среди них не было ни одной женщины.

Виктор решил подняться на второй этаж и заглянул в зал 13, где продавали часы, фаянс, гравюры, драгоценности и хрусталь. Тут было много экспертов и библиофилов, господ почтенного возраста в рединготах и цилиндрах, в очках и с орденскими ленточками. Виктор узнал среди них некоторых клиентов книжной лавки «Эльзевир», членов научных обществ и академиков. Они уже направлялись к выходу из зала, а значит, торги только что закончились.

«Что ж, если тетушка не здесь, я догадываюсь, где она может быть», — подумал Виктор, которого забавляла мысль о том, что Альфонс ухлестывает за женщиной, которая старше его на пятнадцать лет.

Он поднялся вверх по улице Шоша к знакомому бистро. Пятеро перекупщиков, среди которых была женщина с огненными волосами, пили пиво. До официального начала торгов они договаривались купить несколько лотов, а во время аукциона постоянно поднимали ставки, чтобы товар не ушел к другим покупателям. Участники отказывались от лота из-за слишком высокой стоимости, и он доставался одному из заговорщиков, а тот уступал соучастником кое-что из своей добычи. Вот и сейчас какой-то тощий суетливый субъект пытался оторвать от пола два бронзовых светильника.

— Фальшивая бронза, двенадцать франков. Кто даст больше? Я, Жозефин Гро, предлагаю четырнадцать. Мсье Алибер — шестнадцать, мадам Пийот — семнадцать, я даю восемнадцать с половиной, раз, два… — Он стукнул по столу вилкой. — Продано Жозефину Гро.

— Мсье Легри! Идите же к нам! — воскликнула Александрина Пийот, завидев Виктора. — Я расскажу вам последние сплетни. Мсье книготорговец, — объяснила она собравшимся. — Угадайте, что нашел кюре в томике Корнеля, который только что купил за кусок хлеба? Облигацию, которая позволила одному из его молодых прихожан избавиться от долгов отца.

— Этот священник наверняка попадет в рай, — заметил Виктор.

— А я как-то раз обнаружил стофранковую купюру в учебнике светских манер, — прошептал старик с моноклем.

— Александрина, у вас случайно нет текстов Шевреля? — спросил Виктор.

— Того, который дожил до ста лет? Возможно. Надо вернуться в свою нору и поискать. У меня там столько книг…

Тетушка была дородной женщиной лет пятидесяти с такими густыми пышными волосами, что когда она затягивала их в пучок, казалось, будто у нее к голове пришпилен небольшой мячик. Зимой и летом она носила черную вязаную шаль. Обладая коммерческой жилкой, она умела выгодно сбыть любой товар, но при этом не жадничала и жила очень скромно, в небольшой квартирке неподалеку от Кур де Роан.[44]Нора, о которой упомянула мадам Пийот, представляла собой старый сарай, который она приспособила под склад и вот уже лет тридцать держала там книги и безделушки, придерживаясь принципа, что на всяк товар рано или поздно найдется покупатель. Она ни на чем конкретном не специализировалась и продавала все подряд: подсвечники, украшенные эмалью, монеты, медали, — одним словом все, что могло привлечь хоть какого-нибудь простофилю.

Обычно сделка происходила примерно так:

— Сколько стоят эти часы, Тетушка?

— Они принадлежали Наполеону III. Полюбуйтесь на циферблат, какая красивая чеканка! Эти часы были на императоре во время его пребывания в городе Седане. Для вас — сто пятьдесят франков, почти даром.

— Да вы что?!

— Не нравится? Очень жаль…

Жертва сопротивлялась, умоляла, колебалась, но в конце концов платила сто франков за позолоченные карманные часы, стоившие на самом деле не больше пятнадцати.

Виктор взял экипаж, за что Александрина Пийот, которую мучил ревматизм, была необычайно признательна, и они всю дорогу болтали. Виктор все не осмеливался завести разговор на интересующую его тему. Ему было неловко расспрашивать ее об Альфонсе Баллю, и он решил, что благоразумнее вообще отказаться от этой мысли.

— Вы так предупредительны, мсье Легри, и в благодарность, помимо книг Шевреля, на которые вы получите скидку, я покажу вам еще одну необычную вещицу. Мне ведь прекрасно известна ваша слабость: стоит вам увидеть что-то загадочное, как вы делаете стойку, словно охотничий пес.

Извозчик привез их к перекрестку де Бюси. Они прошли пассаж дю Коммерс — грязноватый переулок, тянувшийся между задними дворами жилых домов, котельными, мастерскими, газетными киосками и бакалейными лавками. Когда шли мимо дома 9, Виктору стало не по себе: ведь именно здесь в 1790 году доктор Гильотен опробовал на овцах свое изобретение — машину для отрубания голов. В старинной башне времен Филиппа-Августа[45]теперь расположилась мастерская слесаря.