— Я — вне закона; у меня в предках сплошные бандиты.

— Я дам тебе свой телефон. Позвонишь, если этот тип снова заявится.

— Даллас Студенмайр за пять секунд уложил троих. Я — его наследница — уж как-нибудь справлюсь с одним.

Дачесс помялась с ноги на ногу, почувствовала, что сильно тянет бедро; подошла наконец к дому и села на нижнюю ступень крыльца. Винсент Кинг сидел пятью ступенями выше.

В очередной раз он вернулся к работе. Сгорбленная спина, размеренные движения, рука ходит вперед-назад, вкусно шуршит по дереву наждачная бумага. Дачесс взяла занозистый чурбачок и обрывок наждачки, тоже занялась ошкуриванием.

— Почему ты не продашь дом? Он же старый!

Винсент стоял на коленях, будто паломник перед святыней.

— Говорят… в смысле, я слышала в закусочной у Рози — что тебе за эту лачугу дают целый миллион. Ну или не знаю сколько — кучу денег, в общем. А ты упираешься.

Винсент глядел куда-то мимо дома, причем так долго, что Дачесс начала подозревать — а не видит ли он там нечто ей недоступное?

— Этот дом построил мой прадед. Когда Уок привез меня… ну оттуда… — я буквально выдохнул. Не весь Кейп-Хейвен перестроили, перекроили, думаю; кое-что знакомое осталось. Я сейчас не только о курортниках, от которых плюнуть некуда; нет, не только о них… — Винсент помолчал, будто у него иссякли слова и мысли. — Тогда… давно… я не был отпетым мерзавцем. Вспоминаю и вижу: тот парень — не законченный выродок.

— То тогда, а то теперь.

— Знаешь, тюрьма гасит любой свет. А этот дом… он будто костерок. Маленький такой, слабый — а все же горит и греет. У меня другого костерка не будет. Затопчу этот — останусь в полном мраке и не увижу больше…

— Чего ты не увидишь?

— Тебе никогда не казалось, что человек глядит вроде на тебя, а будто бы сквозь?

Дачесс не стала отвечать, раскрываться перед ним. Поправила бантик, перешнуровала кроссовки.

— Как погибла Сисси?

Винсент Кинг опешил, качнулся в тень — солнце жарило теперь только одну его руку. Он прищурился, уточнил:

— А мама тебе не рассказывала?

— Мне нужна твоя версия.

— Я взял машину брата.

— А брат где был?

— На войне. Про Вьетнам знаешь?

— Да.

— Я хотел произвести впечатление на девчонку, вот и взял машину брата.

Дачесс знала также, кто была та девчонка.

— Мы покатались, я отвез ее домой, а сам поехал в Кабрильо. Знаешь, наверное, указатель на хайвее, перед поворотом?

— Ну, знаю.

— Где мне было предвидеть, что я ее собью? — Винсент теперь говорил шепотом. — Я даже скорость не сбавил.

— Что она делала одна на хайвее?

— Искала свою сестру. Твой дедушка работал иногда в ночную смену. На этой фабрике, «Тэллоу констракшн» — она ведь никуда не делась, правда?

Дачесс пожала плечами.

— Вроде стоит пока.

— А днем он отсыпался. Следить за сестренкой должна была Стар.

— Но не следила.

— Я ей позвонил. Мы выпили по паре банок пива. Вчетвером — с нами были еще Уок и Марта Мэй. Ты знаешь Марту?

— Нет.

— Конечно, откуда тебе знать… Это я счет времени потерял. Короче, она оставила Сисси перед телевизором.

Никаких интонаций, будто Винсент Кинг повторял давно заученное, вызубренное, может, даже записанное на пленку. Ну вот и что от него осталось — как от человека?

— Как они тебя вычислили?

— Просто Уок — прирожденный коп. Чутье у него особое, что ли. В ту же ночь он ко мне явился. Увидел вмятину на машине.

Дальше они работали в молчании. Дачесс, стиснув зубы, возила наждачкой, пока не заныло плечо.

— Тебе надо быть максимально осторожной, — произнес Винсент. — Повидал я типов вроде этого Дарка. Глаза у них… неживые. По глазам сразу все ясно.

— Я не боюсь. Я сильная.

— Знаю.

— Нет, не знаешь.

— На твоем попечении брат. Это огромная ответственность.

— Я спальню запираю, чтобы он ничего не увидел. Правда, ему многое слышно. Только он всё списывает на страшные сны.

— Разве запертому ему безопаснее?

— В спальне ничего плохого не случится. Не то что в гостиной.

Винсент Кинг не возразил. Он будто блуждал мыслями где-то далеко, будто взвешивал некое решение, отнюдь не легкое. Наконец глянул Дачесс в глаза.

— Вне закона, говоришь?

— Да.

— Подожди, я быстро. У меня для тебя кое-что есть.

Он исчез в доме, и Дачесс подумала: может, простить его? Впрочем, она и сама знала — это секундная слабость; когда Винсент Кинг вышел, Дачесс показалось, что прямо на нее движется мертвец.

— Порой такое впечатление, что она меня ненавидит.

Стар говорила, избегая смотреть Уоку в глаза. С утра она была сама умиротворенность; Уок знал, что это ненадолго.

— Ей тринадцать — этим все сказано.

Они шли как раз мимо брендоновского дома. Боковым зрением Уок уловил, как шевельнулись шторы. В следующую минуту с крыльца спустился Брендон Рок собственной персоной; плотно сжимая губы, изо всех сил стараясь не хромать, он пересек двор.

Уок поотстал. Стар вздохнула.

— Доброе утро, Стар! — Брендон расплылся в улыбке.

— Ты снова пол-улицы разбудил своей тарахтелкой. Почини уже ее, а то моя Дачесс не стерпит — сама разберется.

— Это «Мустанг» шестьдесят седьмого года выпуска…

— Да знаю я, знаю. Тачку еще твой отец купил, а ты последние двадцать лет с ней возишься. Даже в нашу газетенку пролезть умудрился со своим раритетом, чтоб его.

Действительно, на статью о раритете выделили полосу перед рубрикой «Частные объявления». Несколько абзацев было посвящено проблеме поршней, под текстом поместили фото: мелированный Брендон — губы уточкой — разлегся на капоте. Дачесс маркером зачеркала Брендонову физиономию, а газету приклеила ему на ворота.

— К Четвертому июля справлюсь, — заверил Брендон. — Кстати, не прокатишься со мной на Клируотер-Коув? Пикник бы устроили, а? «Твинкиз»[15] будут обязательно — ты ведь их любишь? И курица с ананасами. У меня даже есть набор для фондю.

Соблазняя, Брендон не переставал работать гантелью. Вены на правой руке вздулись, как веревки.