Но до свадьбы так и не дошло. Наталья неожиданно для себя увлеклась новым соседом по подъезду. Новый сосед оказался прямо-таки Аполлоном Бельведерским — он был прекрасен, как Аполлон, и женат, как Бельведерский.

Жить на два кавалера, как другие благоразумные девушки, Наталья не умела.

— Вагаршак, — призналась она, — у нас с тобой разные космосы, ты солнце, а я — звезда. Понимаешь?

— Нет, — честно ответил Вагаршак.

— В общем, мы слишком разные. Я полюбила другого, и вот. Прости меня.

— Доморазрушительница, как ты могла! — взвыл Вагаршак и вылетел пулей из квартиры.

— Домо… чего? — переспросила Наталья в захлопнувшуюся дверь.

— Мне так стыдно! — каялась она на следующий день Понаехавшей.

— Не переживай. Чувства были да сплыли. Такое бывает.

— Сплыли, это да! — Наталья пошарила в сумке в поисках носового платка, ничего не нашла, махнула рукой, выдернула из бланков строгой отчетности копирку и сладострастно высморкалась.

— Ты чего? — всполошилась Понаехавшая.

— Не волнуйся, я в изнаночную сторону.

— А этот твой новый? Кто он вообще такой?

— Хороший! — Наталья закатила глаза. — Но женатый.

— Совсем женатый?

— Совсем. Отбивать буду.

Наталья повздыхала, попила водички, уставилась в окно. Напротив, возле стойки ресепшн, топталась группа не иначе однояйцевых японцев — все они были в одинаково светлых плащах, темных брюках, белых кедах и крепко держали в руках черные портфели системы «дипломат». Переводчица Светлана что-то объяснила им и махнула в сторону обменника рукой. Японцы дружно обернулись и уставились на Понаехавшую с Натальей.

— Небось сейчас думают: «Все эти русские на одно лицо», — хмыкнула Понаехавшая.

Наталья хихикнула, но тут же снова пригорюнилась:

— Он такой наивный, прикинь, даже выражения «кинуть палку» не знал!

— А что это такое? — напряглась Понаехавшая.

— Ты тоже не знаешь?

— Ну, я понимаю, что такое кинуть палку. А «кинуть палку»?

— А еще филолог! — оскорбилась Наталья.

Ответить Понаехавшая не успела, группа японцев штурмом взяла обменник — менять иены на рубли.

— «Кинуть палку» — это переспать, ясно? — выпалила Наталья, когда последний иностранец, счастливо обменяв валюту, вернулся вприпрыжку к ресепшн. — Палка — это… ну… — Она согнула в неприличном жесте руку, показывая, что такое палка.

Понаехавшая хрюкнула.

— Да ладно!

— А то! И ты знаешь, что я хочу тебе сказать? Умеет Вагаршак кинуть палку, ой как умеет! Ты ему так и передай, чтобы он не страдал.

Троюродному кузену крестного сына тети Светы Понаехавшая ничего про палку передавать не стала. А то неправильно еще поймет. Вагаршак погоревал-погоревал, потом нашел себе другую девушку, что примечательно — тоже Наталью. Видимо, планида была у него такая — влюбляться в Наталий.

А Трепетная Наталья ушла с головой в любовный треугольник. Через какое-то время она была выкинута оттуда мощным пинком Бельведеровой жены. В буквальном смысле этого слова. Вернулась Бельведерова жена с ночной смены — а тут такие дела. Она выволокла Наталью за волосы из квартиры и придала ей пинком пудовой ноги такое ускорение, что Наталья, игнорируя в траектории полета все законы геофизики, пролетела дугой через один лестничный марш и утихомирилась на крышке мусоропровода. Отделалась легко — ушибом копчика. А ведь могла заикой остаться на всю жизнь!

Совет: в общем, ввязываясь в любовный триумвират — берегите копчик. Мужиков на вашем пути может случиться хоть отбавляй, а рудиментарных примочек в организме раз-два и обчелся. На всех не напасешься.

Понаехавшая с первого дня жизни в столице чувствовала себя достаточно комфортно. В целом она несильно отличалась от москвичей. Особенно анфас и когда молчала. Но как только открывала рот — тут же выдавала себя легко уловимым, но весьма характерным армянским акцентом.

— Пошла снова акать! — ругалась тетя Поля. — Ты можешь меньше напирать на гласные?

— А москвичи разве не акают? — разводила руками Понаехавшия.

— Москвичи акают, ага. А ты, — тетя Поля набирала побольше воздуха в легкие и выкрикивала на выдохе: — АКАЕШЬ. Понятно тебе?

— Понятно. Буду мягче.

Относилась тетя Поля к Понаехавшей очень по-доброму. Детей у нее не случилось, поэтому весь нереализованный материнский инстинкт она обрушила на свою жиличку. Жиличка контуженно моргала и старалась соответствовать. Если позволяло время — сопровождала тетю Полю в поликлинику и на вечерню, ездила с ней на дальний продуктовый рынок — отовариваться. Стоически поглощала утренние каши на воде. Единственное, от чего остервенело открещивалась, — это сопровождать тетю Полю на традиционные прогулки с подругами.

— Вот и сиди дома, как сыч, — ругалась тетя Поля. — У нас компания хорошая, песни поем, а Илья Сергеевич на гармони нам наигрывает. Могла бы пойти, проветриться, «Синенький платочек» спеть.

— Я другое слушаю, — оправдывалась Понаехавшая, — мне «Синенький платочек» не очень хочется петь!

— Знаю я твое другое! Небось снова эту страсть слушала, как ее там, Депешумуду, да?

— «Депеш мод»!

— Один хрен, простигосподи!

— Напиши мне на бумажке, как деда с бабушкой звали, я попрошу, чтобы батюшка их в молитве за упокой помянул, — предлагала тетя Поля.

Понаехавшая выводила аккуратным почерком имена родственников. Тетя Поля разворачивала бумажку, нацепляла очки, читала по слогам.

— Нерусские какие-то имена! — удивлялась.

— Так ведь и я нерусская!

— Нет! Ты у меня самая что ни на есть русская. Только зовут тебя как-то не так. Хоть бы Ниной назвали, что ли? Я бы к тебе тогда Ниночкой обращалась.

Понаехавшая прятала улыбку и изо всех сил делала серьезное лицо. Тетя Поля теребила записку в руках, сама с собой вела обеспокоенные разговоры:

— Ладно я. А как же батюшка будет их имена нараспев за упокой произносить? Оконфузится ведь!

В общем, в доме тридцать два по Кировоградской царили любовь и полное взаимопонимание. Только такая идиллия не давала покоя Тетиполиной подруге Валентине Ив-не.