Неподалеку от входа ошивалось четверо парней, к которым очень подходило словечко «громила». В темноте можно было разглядеть лишь их широкие плечи, крепкие руки, а как выглядело прочее – князю нисколько не было интересно.

Самый нетерпеливый попытался заступить дорогу.

– Куды прешь? – прорычал он.

Гагарин коротко махнул рукой, и громила послушно улетел во тьму. Такая же судьба через мгновение ожидала его товарищей. В некоторых случаях пытаться остановить человека попросту глупо.

В «Подзорной трубе» было накурено, и дым висел слоями, не позволяя рассмотреть, что творилось по углам.

– Двойной марсианский. – Князь небрежно бросил бармену монету и уселся на высокий табурет у стойки.

Бармен был новый, раньше Гагарин здесь его не видел. Мужчина средних лет, крепкий, с шевелюрой непокорных волос. Он лишь мельком взглянул на посетителя и немедленно поставил высокий стакан с заказанным напитком.

– У меня просьба, любезный. – Князь деловито извлек из кармана ассигнацию. – Я хотел бы видеть Леонору.

Бармен сделал вид, что не хочет подзаработать, пробормотал, ненатурально округлив глаза:

– Какую еще Леонору?

– Бывала здесь такая лет пятнадцать назад, – ответствовал Гагарин. – Стройная блондинка с голубыми глазами.

Князь, конечно, сознавал, что былой стройности, скорее всего, давно нет, красота увяла, да и волосы могли быть уже сто раз перекрашены, но Нору он представлял именно такой.

– Кто тут спрашивает Леонору?.. – пробурчали сзади, и на плечо капитана легла тяжелая рука.

Гагарин медленно обернулся.

Перед ним был натуральный бугай. Нос свернут набок, на левой щеке ветвистый шрам. На плечи можно было усадить по человеку, причем – в скафандрах. Каждая рука толще ноги нормального человека. Капитан понял, что перед ним бывший старатель с Урана. Высокая гравитация этой жаркой планеты делает с мускулами чудеса почище стартовых перегрузок.

– Прежде на вопросы ответишь ты, – заявил бугай. – Мы не любим здесь легавых…

В следующее мгновение он отлетел на ближайший столик, смяв его, как папиросную коробку. Да так и остался лежать без движения. Все-таки школа старика Рю из Ущелья Холодных Снов, что на экваторе Каллисто, значила больше грубой физической силы.

Многие в зале повскакали с мест. Гагарин мельком отметил, что здесь хватает разного сброда, в том числе и уханов, которые покинули свои родовые кланы и превратились в отверженных. У некоторых в руках тускло блеснули клинки.

– Всем стоять! – раздался мелодичный женский голос.

Казалось, он сошел с небес, а на самом деле – лишь с лестницы, ведущей на второй этаж, но заставил разношерстный сброд замереть.

Потянувшийся было к верному «маузеру» князь тоже замер. Сердце ударило набатом, а в ушах зашумело, будто в барокамере.

– Норочка!..

– Простите, принцесса, – начал было бугай, – но он… – И осекся под ледяным, как дальние луны Сатурна, взором прекрасных глаз Леоноры.

Принцесса… Так называли ночных владычиц здешних трущоб. Если правил мужчина, его, разумеется, именовали принцем. В далекие годы юности Леонора была лишь фрейлиной одного из них…

Все эти мысли промелькнули метеором и сгорели. Гагарин застыл, невольно вглядываясь в столь любимые глаза. Странно, но Леонора ничуть не изменилась, словно над ней было не властно само время. Она по-прежнему способна свести с ума…

– Боги Марса! – наигранно воскликнула Леонора, словно только что заметила нарушителя спокойствия. – Неужто это вы, ваша светлость!..

Гагарин прошел сквозь толпу, даже не замечая, что от него шарахаются, как от чумного, медленно поднялся на несколько ступеней.

– Норочка… – пробормотал он, – ты нисколько не изменилась… Ты не принцесса, ты королева Марса!

– А ты по-прежнему галантен, – произнесла принцесса и сверкнула безупречными зубами. – Какими судьбами, князь? Впрочем, прошу ко мне…

Тихо шуршала климатическая установка, вздувая легкую занавеску. В спальню заглядывали любопытные звезды. Наверное, им было холодно в морозной марсианской ночи и они не прочь были бы забраться в теплую комнату, наполненную дыханием спящих. Правда, звездам было неведомо, что обитатели комнаты вовсе не спят, а тихо шеп- чутся.

– Какой ты стал… – льстиво заметила принцесса, – железный совсем…

– Это после полета к Плутону… – небрежно отвечал капитан. – Мы все время шли при двух единицах…

– Я слышала о таком…

– От кого? – В голосе Гагарина скользнула ревность.

– От Оливера, – небрежно ответила Леонора. – Он хозяин «Подзорной трубы». Бывалый межпланетник.

– Хозяин? – удивился князь. – А я думал, здесь хозяйка ты…

– Я скорее приживалка, – грустно произнесла она. – Украшение таверны, привлекающее клиентов.

– А как же титул принцессы?

– Фикция… Оливер человек чрезвычайно хитрый. Он избегает титула, предпочитая быть просто добрым хозяином старого притона, известного во многих мирах. Но здешние обычаи непреклонны: если нет принца, то должна быть принцесса.

– Теперь понимаю…

– А ты как здесь оказался, Георг?

– Я командую частным судном.

– Яхтой лорда Рокстона?

– От кого такие сведения? – насторожился капитан.

– Я же принцесса, – уклончиво ответила Леонора. – Пусть и номинальная…

– Да, «Феллиганом», – подтвердил Гагарин. – Обычная увеселительная прогулка.

– Странно, – пробормотала принцесса. – Раньше ты был военным пилотом…

– Потом водил грузовой корабль, – подхватил князь. – А теперь вот удостоился чести управлять личной его светлости яхтой…

– Жаль… А я думала, что ты уже адмирал…

– Ну не всем же расти по службе…

– Кто бы говорил, князь…

Леонора ткнула острым кулачком в твердую, как титановая плита, грудь капитана. Он перехватил ее запястье, и они шумно завозились под широким шелковым одеялом. Звезды стыдливо спрятались за занавеской. Через полчаса разгоряченные любовники отстранились друг от друга. Отдышались. Гагарина потянуло в сон, но Норочке еще хотелось поговорить, и она принялась тормошить его, спрашивать о чем-то, он отвечал сквозь сон. А когда капитан уснул, Леонора стремительно и бесшумно соскочила с кровати, накинула пеньюар и бросилась прочь из комнаты. Если бы князь узнал, зачем посреди ночи покинула постель его возлюбленная, он бы сильно удивился.

Не успел лорд Рокстон докурить утреннюю сигару, как дворецкий положил перед ним клочок бумаги. Подал его Билл, как положено, на крохотной серебряной тарелочке, но от этого сей загадочный документ не стал выглядеть более опрятным. Это был обрывок старой газеты, на котором было нацарапано что-то на неграмотном английском.