Раннюю меня часто сжигает гордыня,

Зрелую —высмеивают, как камень аметиста.

Я, словно мотылек, тянусь к свету,

Меня манит тепло свечи.

Не доживая свой путь к рассвету,

Сгорают мои крылья в пламени печи.

О жизнь, к чему такая жестокость,

Я ль игрушка в руках детей?

Зачем клеймить меня словом «порочность»,

И тушить свет моих очей.

Милый слушатель, так будь же мудрецом.

Любовь цени и верни ей почести.

Пришедшую ее храни с умом,

А непришедшую жди с покорностью.

Друзья оба погрузились в размышления о стихе, и каждый на этом этапе жизни нашел ответы на свои вопросы. Илан спросил у Рахамима, что значит аметист в этом стихе. Старик рассказал им историю аметиста, который в античности считали надежным средством против опьянения. Видимо, это его свойство в стихе указано как осмеивание зрелого человека, который встретил свою любовь, словно напился, и не понимает, что есть сон, а что явь.

Раз или два в неделю в будние дни молодой человек приезжал к девушке с локонами, что напоминали лучи свободы, чтобы повидать ее свет и чувствовать тепло в тени и холоде ночей. Обычно они встречались у той самой скамьи в саду дома. На этот раз Илан предложил ей вместе выйти к морю и посидеть там, послушать тишину мирных волн. Хилай понимала, что ругать ее не будут, даже если узнают о ночном побеге, но ей было бы безмерно стыдно за свой поступок перед родителями. Идея посетить ночное море с Иланом казалась настолько сумасшедшей и манящей, что не оставалось другого выхода… Только нарушить правило. Они на этот раз покинули сад через дверь, Хилай закрыла ее за собой бесшумно, и они бегом на крыльях счастья бросились к морю. Воды сегодня действительно были безмолвные и мирные.

Молодые люди разговаривали об учебе, об экзаменах, рассказывали друг другу, как проводят время в моменты расставания. Затем Хилай села на песок и пальцами нарисовала не совсем четкий рисунок цветочка. Потом просто водила пальцем по песку, создавая причудливые узоры, которые переплетались между собой. Илан сел рядом с ней и начал тоже что-то рисовать по песку. Внимательная ко всем деталям Хилай сказала:

– Я не знала, что ты хорошо рисуешь. Почему ты не говорил об этом? Я непременно хочу видеть твои картины!

Илан вдруг пришел в себя и заметил, что нарисовал что-то похожее на море, волны и камни, на которых они сидели. С ней рядом он становился настолько собой, что забывал все запреты, которые были им же созданы в его сердце и разуме. Он быстро отдернул руку и ладонью засыпал песком свой рисунок, стерев его с лица земли.

– Ты рисовал раньше?– спросила она без излишнего напора, не ожидая прямого ответа.

Ответа не последовало. Ему не хотелось ей врать, но и правду он говорить не желал. Он представлял ее будущие переживания за его душевные раны. А Хилай поняла, что он хочет что-то скрыть, и поэтому не стала поднимать этот вопрос больше. Он промолчал, глядя далеко в сторону моря с ярким отражением луны, которая выглядела прекрасно, несмотря на то, что была неполной. Неполный месяц ему даже казался более красивым и завершенным. Он в очередной раз пытался оправдать свой выбор и искал тому подтверждение.

Некоторое время они сидели в тишине. Она уже знала, что Илан может молчать часами. Ему достаточно ее присутствия рядом. Она больше не раздражалась этой тишине, а иногда его сдержанность ее веселила, так как она могла в уме представить его кем угодно: молчаливым камнем, холодным горным водопадом или даже кирпичом. Светлым! Кирпич желтого цвета. От этой мысли она во время занятия в колледже даже однажды прыснула в хохоте, за что получила неприятное замечание. В этот день она точно решила, что подарит ему на день рождения в подарок! Нельзя же было допустить это замечание педагога и свою мысль кануть в небытие, стереться из памяти рукою времени. Оставалось только узнать, когда у него день рождения.

Затем вновь Хилай начала разговор.

– Когда у тебя день рождения, ведь тебе скоро должно исполниться двадцать лет?

– Весной.

– Так весна уже вот тут, – улыбнулась она.

– Скоро, я тебе сообщу, когда подойдет время,– не сдавался Илан.

– Так я не успею подготовить тебе подарок!

– В этом и вся соль, – продолжал улыбаться Илан, —в этом и вся соль! Импровизация, хочу посмотреть, на что еще способно твое воображение. Хочу сделать ему комплимент!

– Ого, ничего себе какие заявления! Ну ладно, ты будешь точно удивлен! Поверь! —Правила игры были приняты, и Хилай завершила этот разговор.

Они еще некоторое время разговаривали, но Хилай не покидала мысль о том рисунке, что она увидела на песке. Она думала, как бы могла перейти к этой теме, но так, чтобы не сделать больно ему. Молодой человек сказал, что слишком быстро летит время, когда они вместе, а ему бы хотелось видеть ее чаще. Смотреть на ее красивые танцы, изучать ее традиции. Тут у Хилай возникла идея, как будто сам мир и Илан вели к такой развязке.

– Слушай, Илан, у нас скоро будет фестиваль весны, или еще его называют фестивалем любви. Мои родители планируют поехать в другой город на два дня, где будет собираться наше землячество, а я могу остаться дома, и мы сможем отпраздновать этот день вместе. Только это вновь будет будний день. Как ты думаешь, ты сможешь?

– Отчего же нет? Когда? В какой день?– взбодрился молодой человек, словно его только разбудили ото сна.

Молодые люди условились, когда встретятся, Илан понял, что может без всякого последствия пропустить те занятия, что были после полудня в этот день. Хилай же промолчала о том, что этот фестиваль имеет еще и третье название – «Фестиваль красок».

Глава 13

Хилай последующие два дня расспрашивала у всех своих одногруппников в колледже, где сейчас в городе идут стройки и где можно найти желтый кирпич. На рынок, где продавались строительные материалы, она приходила – ей предлагали покупку объемом от одного кубического метра, который необходимо было тут же с собой вывозить. Она не осмелилась попросить один кирпич, ей было неудобно объяснять молодым людям-продавцам, зачем он ей. Тем более, что уж слишком охотно они начинали с ней разговор, а ей хотелось как можно быстрее сбежать от них. Вариант остался один: не просить продать один, не просить подарить один, а просто взять. Украсть. Один-единственный кирпич. От этой мысли ей