– Батюшки, свет! Да ты что? Витька убит?

– Вот мы и выясняем, тот ли это Молчанов, – начал объяснять Федор. – Согласно паспортным данным, убитый является уроженцем Тулы и до переезда в столицу, проживал тут. Вот, собственно, почему я здесь.

– Витька, убит?.. – запричитала старуха.

– Да подождите вы. Может это и не тот Витька, то есть Молчанов. Вы говорите, что этот Молчанов – рыжий. А там, убит – брюнет. И веснушек на лице у него нет. Знаете, я что-то ничего не пойму. – Слушая старуху, у Федора сперва возникло желание, привезти ее в Москву, на опознание. Но, учитывая ее возраст, оно тут же отпало. Вдруг старуха дорогой помрет, тогда будет два трупа. Потом еще и с ней возись. Придется обойтись без ее опознания.

– А я сама не пойму, про что ты толкуешь мне. Но что хошь со мной делай. Да здесь тебе любой скажет, Витька Молчанов был рыжим. Может, у вас там, в Москве, чего напутали? Может, жив он?

Федор за это поручиться не мог, как не мог утверждать и обратное. Поэтому пожал плечами и сказал:

– Все может быть. – Но, чтобы уточнить адрес, решил спросить: – Скажите, вы говорите, что Молчанов переехал в Москву, после того, как схоронил жену?

– Ну да. Как Екатерина его умерла, так и уехал.

– Понятно, – задумчиво протянул Федор, потом спросил: – А отчего она умерла? Не знаете?

Старуха чуть не рассмеялась, показав Федору свои беззубые десенки.

– Да как же не знаю? Знаю. Током ее убило. Белье стала гладить, а утюг не исправен оказался. Ну ее сразу и шарахнуло. Не мучилась. Тут же умерла. Ох и убивался тогда Витька. Тосковал. На могилу к ней ходил каждый день. Месяц целый. А потом приходит вдруг как-то ко мне и говорит: «Теть Клава, уезжаю я в Москву. Там жить буду». Я еще удивилась. Столько лет, тут прожил, и вдруг в Москву. Но отговаривать, не стала. Он мужик самостоятельный, может там найдет себе какую бабенку. Только спросила я его, как с жильем-то. А он мне сказал, что купит там квартиру. И уехал. Потом приезжал, дом тут свой продал. Адрес оставил мне свой.

– Адрес?

– Ну да, – подтвердила старуха. А Федор попросил:

– Вы его не потеряли? Можно взглянуть?

– Не потеряла, – обиделась старуха. – Что я, из ума выжила. Вот он. – Она сунула руку под обложку фотоальбома и достала клочок бумаги.

Федор взглянул и не сумел скрыть удивления. А удивиться тут было чему, потому что адрес был записан на бумажке тот самый, по которому проживал убитый возле ресторана. Туманов вытер вспотевший лоб. Вздохнул.

– Чертовщина какая-то, – задумчиво произнес майор, а старуха не поняла, к чему сказаны эти слова. Спросила:

– Чего?

– Да так я, – махнул рукой Федор и попросил: – Клавдия Семеновна, вы мне эту бумажку не дадите? Это ведь подчерк Молчанова? Его рука?

– Ну, его, – старуха подозрительно смотрела на бумажку с адресом, размышляя, отдать что ли, или нет? Вдруг самой понадобится. И приняла компромиссное решение, сказав:

– Ну возьмите, раз надо. Только я сейчас адрес перепишу. Мало ли чего…

Федор кивнул.

– Переписывайте. Только это еще не все, – сказал Туманов, натолкнувшись на еще большее подозрение в глазах старухи.

– А чего еще? – насторожилась та.

Федор показал на фотографию, на который был рыжеволосый с женой.

– Эта фотография… Она нам нужна для дела, – подчеркнуто сказал он. – Мы расследуем убийство гражданина, у которого в кармане был паспорт на фамилию – Молчанов Виктор Николаевич. И эта фотография нам может здорово помочь…

На этот раз родственница жены убитого Молчанова не колебалась. Сама вытащила фотографию из альбома и протянула майору Туманову.

Уезжал Федор из Тулы поздно вечером, и хотя чувствовал себя усталым и разбитым, но в вагоне старался не спать, внимательно вглядываясь в лица входивших и выходивших на остановках, людей. Вдруг роковая случайность сыграет с ним злую шутку, и он опять столкнется с той троицей. Но на этот раз, как говорится, Бог миловал. И майор благополучно добрался до Москвы.

На такси денег не было, поэтому от вокзала пришлось добираться на метро.

Даша не спала, хотя Федор заявился домой в половине первого ночи. Глянув в его усталое лицо, она улыбнулась.

– Милый, ты как будто с любовного свидания, – шутливо произнесла она.

Не смотря на усталость, Федор не утратил чувство юмора. Сказал:

– Так и есть. Если учесть, что на первом свидании меня чуть не пристрелили. А второе состоялось с восьмидесятилетней старухой.

Даша расхохоталась, обняв Федора.

– С каких это пор, мой негодник майор стал западать на тульских старушек?

Федору ничего другого не оставалось, как вздохнуть. Никогда не понимал тех мужчин, которые испытывают пристрастие к дамам пожилого возраста. Поэтому эта шуточка Даши показалась ему чересчур острой.

– Это сильно сказано, западать. Милая, я ездил в Тулу по делам и только.

– И как твоя поездка, удачная? – не отставала Даша, словно намереваясь выпытать у мужа что-то нечто особенное. Но ее надежды не оправдались.

На усталом лице Федора появилось, легкое разочарование.

– Не совсем. Хотелось бы большего, – скупо ответил он, после чего Даша отпустила его из своих объятий, сказав:

– Перестань, хныкать. Мой руки и садись ужинать. Я тебя заждалась. Весь вечер от окна не отходила.

Федор нежно поцеловал жену в лоб.

– Родная, спасибо за заботу. Только мне что-то ужинать не хочется. Устал я, Дашка. Если ты не против, я присяду, – Не дожидаясь, что она ответит, Федор прошел в комнату и сел на диван. И тут же его глаза закрылись.

– Федор, – тихонько позвала его Даша из кухни, намереваясь убедить мужа не отказываться от вкусного ужина. Но майор не ответил. Он спал.

Даша и представить не могла, что Федор может вот так мгновенно заснуть. Она подошла и улыбнулась, подумав, что он притворяется спящим. Взяла его за руку и увидела, что Федор действительно спит. Села рядом на колени и прислонилась щекой к его руке, погладив ее.

– Спи, мой майор. Спи, и пусть тебе снятся только хорошие сны. Потому что плохие, я прогоню от тебя. Пусть душа твоя успокоится. Ведь я рядом с тобой, мой милый, – сказала Даша тихо, поглаживая жесткую ладонь Федора. Ей показалось, будто Федор во сне услышал ее и улыбнулся счастливой улыбкой.

Ему уже стало казаться, что ничего хорошего в дальнейшем ждать не стоит. Все было в его жизни и счастье и разочарование, не было только денег, в таком количестве, в каком бы хотелось. Сколько раз, вглядываясь на экране телевизора в уверенное лицо главы кабинета министров, вещавшее об экономическом подъеме в стране, он улыбался. Что-то на себе и своих знакомых он этого подъема не замечал. Зато замечал другое: продукты едва ли не ежемесячно дорожают, и жить становится все труднее. И он человек с университетским образованием вынужден бедствовать и перебиваться временными заработками. И это притом, что месяц назад он считался неплохим филологом. Преподавал в текстильной академии. Преподавал до тех пор, пока не раскрылась его связь с одной из студенток. Провинциальная девочка оказалась не лишена нахальства, и предоставила в деканат справку о беременности и еще заявление, в котором указывала, что преподаватель русской литературы Сурин Валентин Михайлович, склонил ее к сожительству. Дуреха захотела получить московскую прописку. Даже грозила обратиться в прокуратуру. В ответ Сурин пообещал сделать все возможное, чтобы выкинуть наглую дешевку из академии. Считал, что в его действиях напрочь отсутствовало всякого рода домогательство. К тому же не он один трахал хорошеньких студенток за выставление отличной оценки за экзамен. Но в деканате отреагировали на сигнал несчастной девушки по-своему. И в результате Сурину пришлось подать заявление. И это в тот момент, когда до пенсии оставалось каких-то восемь с небольшим лет.