– Нет, для этого нужно желание открыть душу… А хранить такой секрет, как мой, и при этом надеяться на излечение, – просто нереально.

– Тогда тебе придется самому развязывать этот узел. Но, пожалуйста, Уилл, не опускай рук, ради нас всех!

Несколькими годами ранее…

– Простите. Пожалуйста, можете вы дать мне автограф?

Эмма повернулась и увидела стоящего у ворот студии щуплого, с лицом в послеугревых рубцах парня, который протягивал ей блокнот и ручку. Выглядел он лет на восемнадцать, но одевался, как старик: серые брюки, вязаный свитер. Каштановые волосы расчесывал на боковой пробор. На груди висел фотоаппарат, и Эмма сразу задалась вопросом: может, он – наркоман?

Внутренний голос настойчиво рекомендовал отказать и идти дальше, но прежде у нее никто не просил автограф. Да и не ждала она от этого ничего плохого.

В его зеленых глазах Эмма не заметила предупреждающих знаков безумия.

– Конечно, – ответила она, шагнув к нему. – Никаких проблем.

– Огромное вам спасибо, – парень отдал Эмме блокнот и ручку. – Я вам очень признателен. Подумал, что вы очень заняты, и я знаю, что вы заняты, но это так приятно, что вы выкроили для меня время…

– Действительно, это не проблема, – ответила девушка. Только тут она заметила, что ручка в два раза короче обычной, пластик потрескался, а тупой конец обмотан изолентой, которая выглядела влажной, словно в слюне. Но Эмма приложила все силы, чтобы не скорчить гримасу, решив поскорее с этим покончить.

– Я ваш поклонник номер один, – продолжил парень. – Раньше эту программу не смотрел, но после того, как вы в ней появились, не пропускаю ни одной серии. Если меня нет дома, записываю ее. Иногда записываю, когда сижу дома, чтобы потом смотреть снова и снова.

Эмма ждала, чтобы написать дежурную фразу и уйти. Она уже сожалела, что согласилась: парень вроде бы безобидный, но определенно странный.

– Что мне напи…

– Думаю, вы – потрясающая актриса, – прервал ее он.

Комплимент смутил. Эмма не смотрела на него, уставившись в блокнот, но он пригнулся, чтобы поймать ее взгляд.

– Я ваш поклонник номер один, – повторил он, словно ожидая реакции, которой не последовало, когда он в первый раз произнес эти слова. Он надвинулся на Эмму, вторгаясь в ее личное пространство, и заставил отступить к стене. – Я знаю о вас все.

Зазвенели колокольчики тревоги.

– Надеюсь, что нет, – попыталась отшутиться Эмма, да только голос ее подвел: в нем слышалась нервозность. Она посмотрела на ворота студии, но охранник, похоже, куда-то отошел.

– Ваше любимое блюдо – лазанья. Ваш любимый фильм – «Грязные танцы». У вас черный пояс по карате. Вы начали заниматься в школе, в одиннадцать лет, потому что одна из девочек стала вас задирать. Вам хватило пяти лет, чтобы получить черный пояс. В тот год вы участвовали в чемпионате Англии, который проходил в Бирмингеме, но поняли, что это трудно – одновременно тренироваться и стремиться к артистической карьере. Вы всегда хотели стать актрисой, мечтаете о главной роли в фильме, но думаете, что пока к этому не готовы.

Эмма нервно переступала с ноги на ногу.

– И откуда вы все это узнали?

– Я это прочитал, – ответил парень. – Всегда ищу статьи о вас в журналах. Хотя никогда их не покупаю: просматриваю у газетных лотков и в киосках. Они разрешают стоять и читать журналы – хоть целый день. Мне нравится туда приходить, особенно когда есть статьи о вас.

– А-а, журнальные статьи… – Эмма ощутила облегчение, услышав логичное объяснение его глубоких знаний ее биографии и предпочтений. – Вы прочитали интервью в «Сплетнях и знаменитостях».

Он кивнул и улыбнулся, обнажив желтеющие зубы и дохнув на нее затхлостью. Похоже, он их и не чистил.

– Я люблю читать о вас статьи.

Она не хотела давать это чертово интервью, но агент убедил ее, что самореклама зачастую приводит к новым и более серьезным ролям. В итоге ей даже понравилось. Но теперь, глядя на этого улыбающегося парня, она осознала, что выставила часть своей личной жизни напоказ незнакомцам. И ее это определенно не радовало.

– Что мне вам написать? – вновь спросила Эмма, держа ручку наготове, стараясь не смотреть на него.

– Что вам угодно, – ответил он. – Меня зовут Стивен.

– Ладно, Стивен. – И она написала короткую записку на первой пустой странице, которую нашла во второй половине блокнота. Предыдущие заполняли автографы, в том числе и участников сериала, в котором она снималась.

Эмма вернула блокнот и ручку. Теперь ей более всего хотелось помыть руки. Стивен всматривался в ее запись, словно пытался расшифровать код времен Второй мировой.

– «Моему поклоннику номер один, с любовью, от Эммы», – прочитал он вслух, посмотрел на нее и улыбнулся. – Спасибо. – Безумия в глазах прибавилось. – Вы не только прекрасны… Вы добрая. Я думаю, мы станем действительно близкими друзьями. Я знал, что станем, как только увидел вас.

– Спасибо. Знаете, мне надо бежать. – Бочком, бочком она обошла его, и теперь уже он стоял спиной к стене. – Рада нашему знакомству.

– Одну секунду, – он поднял фотоаппарат.

Эмма вскинула руку, чтобы лицо не попало в кадр.

– Нет, Стивен. Пожалуйста, не надо.

– Уже снято.

Эмма могла бы возразить, потребовать, чтобы он стер кадр, но хотелось побыстрее завершить эту встречу.

– Должна идти, – она повернулась и пошла прочь.

– Еще увидимся, – крикнул он и помахал рукой.

* * *

– Эмма, иди сюда!

Она положила сдачу в карман и обвела взглядом столовую, чтобы понять, кто ее зовет. Клер Донован, снимавшаяся в том же сериале, махала ей, предлагая сесть за ее столик.

– Привет, – поздоровалась Эмма, усаживаясь напротив. – Приятного аппетита.

Она никогда не ела за одним столиком с Донован. Артисты обычно делились на группы, в зависимости от времени, проведенного на съемках сериала. И если Эмма снималась только шесть месяцев, то Донован – почти четыре года и, по слухам, считалась одной из самых высокооплачиваемых актрис.

– Я видела, что вчера ты разговаривала со Стивеном Майерсом. – Она положила нож и вилку.

– Парнем у ворот? Он попросил автограф, и всё.

– Еще и сфотографировал?

– Да, но я не разрешала. Больше разговаривать с ним не буду, это точно. От него как-то не по себе, но я думаю, он безобидный. А почему ты спрашиваешь?

– Он далеко не безобидный, – поправила ее Клер. – Держись от него подальше. Он – беда.

– В смысле?

– Он не первый год отирается около студии, пристает главным образом к женщинам. И всегда к молоденьким. Парни умеют пройти мимо с каменной физиономией. Я знаю, он кажется безобидным, Эмма, но, если дать ему повод, отвязаться от него будет трудно.