– Его самого.

– Имя? – Сэр Алан взял карандаш.

– Кевин Рафферти, известный как Четырехпалый.

– Почему Четырехпалый?

– Как мне сказали, британский солдат слишком увлекся во время его допроса.

– Значит, вам в команду нужен новый человек.

– Не доводилось мне прежде чаевничать в «Пальм корт», – признался Бьюкенен.

– Моя свекровь, Мэйзи Холкомб, работала в отеле «Роял», – объяснила Эмма. – Но в те дни она не пускала Гарри или меня в свои владения. Говорила, это «крайне непрофессионально».

– Еще одна женщина, которая явно опередила свое время.

– Вы знаете только половину всего. Но Мэйзи я припасу на другой раз. Прежде всего, должна извиниться, что не пожелала говорить с вами во время ланча – во всяком случае, в те моменты, когда нас мог подслушать Фишер.

– Вы, конечно же, не подозреваете, что он имеет какое-то отношение к нашим нынешним проблемам?

– Не напрямую. Признаться, я даже предполагала, что он, возможно, начал новую жизнь… до сегодняшнего утра.

– По-моему, более лояльного коллеги на собраниях совета директоров не было…

– Согласна. Точно так и я думала до сегодняшнего утра, когда поняла, чего стоит эта его лояльность.

– Не понимаю…

– Помните, в конце собрания вы попросили поговорить с вами, но я убежала?

– Да, но какое это имеет отношение к Фишеру?

– Я проследила за ним и выяснила, что он уехал из офиса звонить по телефону.

– Как, без сомнения, сделали один-два других директоров.

– Без сомнения. Но они сделали свои звонки из здания. Фишер же покинул офис, отъехал на машине в сторону доков и позвонил из телефонной будки, что у паба под названием «Лорд Нельсон».

– Не могу утверждать, что знаю такой.

– Вот поэтому он и выбрал его, я так думаю. Говорил он не дольше пары минут и вернулся в офис как раз к ланчу, прежде чем кто-либо заметил его отсутствие.

– Почему же, интересно, майор счел необходимым скрывать, кому он звонил?

– Потому что решил: кое-что из сказанного адмиралом должно быть немедленно доложено покровителю без риска быть подслушанным.

– Уж не верите ли вы, что Фишер как-то связан с ИРА?

– Фишер – нет, а дон Педро Мартинес – да.

– Дон Педро… кто?

– Думаю, пришло время рассказать вам о человеке, которого представляет майор Фишер: о том, как свела с ним судьба моего сына Себастьяна, и о роли роденовского «Мыслителя». Тогда вы начнете понимать, чему мы противостоим.

Позднее в тот вечер в Хейшеме на борт парома в Белфаст поднялись три человека. Один нес сумку с инструментами, другой – чемодан, а у третьего в руках не было ничего. Они не были друзьями или даже знакомыми. Вместе их свели только профессиональные навыки и убеждения. До Белфаста морем ходу восемь часов, и это время пассажиры парома, как правило, отводят на сон. Но только не эти трое. Они проследовали в бар, взяли три пинты «Гиннесса» – это была еще одна из немногочисленных их точек соприкосновения – и поднялись посидеть на верхней палубе. Троица пришла к решению, что лучшее время для выполнения задания – около трех ночи, когда большинству пассажиров все до фонаря: они будут сонными, пьяными либо слишком уставшими. В назначенный час один из них отделился от группы, перелез через цепь с табличкой «Только для экипажа» и бесшумно спустился по трапу на грузовую палубу. Здесь было множество больших деревянных ящиков, но ему не составило труда определить четыре нужных. К тому же на них отчетливо виднелась маркировка «Харланд и Вольф». Орудуя гвоздодером, он ослабил гвозди на задних стенках всех четырех ящиков – общим числом сто шестнадцать. Сорок минут спустя он вернулся к компании и доложил, что все готово. Не говоря ни слова, двое его коллег отправились вниз на грузовую палубу.

Тот из двух, что покрупнее, имел уши, напоминающие цветную капусту, сломанный нос и в целом походил на оставившего ринг боксера-тяжеловеса, каким, возможно, и был. Он вытянул гвозди из первого ящика, затем отодрал деревянные доски обшивки, обнажив плату электрораспределительного щита, состоящую из сотен красных, зеленых и синих проводков. Устройство предназначалось для мостика теплохода «Бэкингем» и входило в систему внутренней связи, позволявшей капитану соединиться с любой секцией судна, от машинного отделения до камбуза. Группе инженеров-электриков потребовалось пять месяцев для создания этого сложного устройства. А молодому аспиранту Королевского университета Белфаста, вооруженному степенью кандидата физико-математических наук и плоскогубцами, – двадцать минут, чтобы привести щит в негодность. Сделав шаг назад, он полюбовался своей работой, но почти сразу после этого боксер вставил доски на место. Проверив, одни ли они по-прежнему на грузовой палубе, оба занялись вторым ящиком. В нем находились два бронзовых гребных винта, с любовью изготовленных бригадой мастеров в Дареме: работа заняла шесть недель, и труженики по праву гордились конечным результатом. Аспирант раскрыл портфель, достал бутылку с азотной кислотой, открутил пробку и медленно залил содержимое в отверстия винтов. Когда наутро ящик вскрыли, гребные винты выглядели готовыми к отправке на свалку металлолома, а не для установки.

С содержимым третьего ящика молодой кандидат наук давно мечтал ознакомиться. И когда его мускулистый коллега отодрал доски стенки ящика, его не постигло разочарование. Навигационный компьютер «Ролекс» являлся первым в своем роде и присутствовал во всех рекламных материалах «Пароходства Баррингтонов», объяснявших потенциальным пассажирам, почему, когда дело касается безопасности, им следует предпочесть «Бэкингем». Всего двенадцать минут ушло на то, чтобы превратить единственный в своем роде прибор в бесполезную рухлядь.

Последний ящик содержал в себе изумительный штурвал из дуба и меди, изготовленный в Дорсете, – штурвал, стоять за которым на мостике посчитал бы честью любой капитан. Юноша улыбнулся. Поскольку время утекало и штурвал больше не пригодится, аспирант решил не делать с ним ничего.

Когда его коллега приделал на место последнюю доску, они оба вернулись на верхнюю палубу. Если какому-нибудь бедолаге не посчастливилось бы потревожить их в течение минувшего часа, он бы понял, почему кличка бывшего боксера была Костолом.

Как только они вернулись, их товарищ отправился вниз по винтовому трапу. Времени у него было в обрез. Действуя молотком, он осторожно прибил каждый из ста шестнадцати гвоздей на свое место. Он работал с последним ящиком, когда услышал два низких гудка судна.

После швартовки парома у причала Донегал в Белфасте все трое покинули борт с пятнадцатиминутным интервалом, по-прежнему не зная имени друг друга и не имея намерений увидеться когда-либо вновь.

11

– Уверяю тебя, майор, ни при каких обстоятельствах я бы не стал иметь дело с ИРА, – заявил дон Педро. – Это банда жестоких головорезов, и чем раньше они окажутся в тюрьме «Крамлин-Роуд», тем лучше для всех нас.