И за всем этим — скрупулезный труд контрразведчиков. Что значит: «добиться чтобы ни один из сотрудников посольства не смог помешать?» Для этого задействуются все оперативные и агентурные возможности. Кто-то из иностранных дипломатов приглашается в гости, на прием, на встречу с приятной собеседницей. Кому-то предлагается поездка по стране, по интересующему его маршруту. Нередко приходится выжидать, пока в среде противника сложится выгодная ситуация. Ни одной «мелочи» нельзя упустить.

Наконец, все условия выполнены, и можно приступать к операции. Я, конечно, не уполномочен вскрывать все ее детали. Скажу коротко: мы заполучили шифры. Их защита оказалась не слишком сложной. Блокноты были сброшюрованы и закреплены медно-бронзовыми круглыми заклепками. Пришлось их снять. А вместо них поставить точно такие же новые.

В шестидесятые годы мне пришлось соприкоснуться с методами работы итальянского разведоргана «Сифар». Случилось это так. Изъяв шифрблокноты, мы немедленно передали их на дальнейшую обработку. Группа проникновения осталась в здании, ожидая возвращения документов. Обычно время в таких случаях тянется невыносимо медленно.

От нечего делать мы заглянули в соседнюю комнату телеграфиста. Должность эта небольшая, может быть, чуть выше должности охранника. Поведение его подозрений не вызывало, и за два года пребывания в Софии он ни разу не подвергался негласной слежке. Кабинет также был очень прост и скромен. Однако под топчаном в полу оказался небольшой люк. Время было, и наш «медвежатник» легко и играючи открыл его. Нас ожидала редкая, неожиданная удача: из люка был вытащен объемистый двухстворчатый блокнот, левая часть которого содержала шифры для зашифровки, а правая — для расшифровки. Название блокнота: «Софичио». И хотя существуют десятки инструкций, по которым должны уничтожаться использованные листы шифрблокнотов, здесь все они от начала до конца были сохранены. Сфотографировать их не представляло труда. И, честное слово, доставляло удовольствие, читая расшифрованные позднее шифрограммы, знакомиться по их содержанию с методами и приемами работы итальянских разведчиков.

Первое, что бросилось в глаза, — это наличие в посольстве, помимо официальных сотрудников военного атташата, нелегальной резидентуры «Сифар», возглавляемой скромнейшим телеграфистом. Как выяснилось из переписки, телеграфист был равен по званию военному атташе Италии в Болгарии. А подчиненный его разведчик, капитан, работал простым портье при входе в посольство. Вот так действовала итальянская разведка. Ее сотрудники не требовали высоких должностей, прикрытых дипломатическим иммунитетом, работали простыми клерками, были вне контроля контрразведки и решали стоящие перед ними задачи. Кстати о «Софичио». Это был ценный агент «Сифар». Настолько ценный, что, когда «Софичио» по делам службы посетил итальянское посольство в Софии, центр в Риме запретил «телеграфисту» оповещать об этом военного атташе. Установили его подлинные установочные данные мы не сразу. В конце исходящего шифрблокнота было сообщение о выезде «Софичио» в одну из западных стран, где он заказал по международному телеграфу номер в гостинице. Зная дату выезда, название гостиницы и перебрав тысячи бланков телеграмм, мы нашли его запрос и установили личность агента.

Прошло более тридцати лет, а память сохранила многие эпизоды из деятельности контрразведки того периода. Было трудно. Два военных, вооруженных до зубов, лагеря стояли друг против друга. События на Кубе, инциденты в Карибском море при провозе наших ракет свидетельствовали о том, что война может начаться в любую минуту. В те годы поиск сочувствовавших нам стран и союзников приобретал огромное значение. Поэтому решение де Голля и французской администрации выйти в первой половине шестидесятых годов из блока НАТО, с переводом штаб-квартиры НАТО из Парижа в Брюссель, прозвучало для наших государственных деятелей как глас Божий. Конечно, не обошлось и без сомнений. Родилась версия, что это только уловка главного противника. Установить истину можно было с помощью расшифровки секретной переписки политической разведки Франции, именуемой СДЕСЕ, или ее дипломатических гамма-блокнотов. Задание — добыть французские шифры — Центр направил во все свои резидентуры, представительства, точки разведки и контрразведки. Просили внимательно следить за ситуацией во французских представительствах и об открывающихся возможностях докладывать. Это указание поступило и в группы КГБ, действующие в странах Варшавского договора. Мы не скрывали свой интерес и от болгарских коллег. Кстати, сотрудничество с ними, на мой взгляд, было безупречным. В основе теплых к нам отношений лежала вековая любовь большинства болгар к русскому народу-освободителю. Несмотря на близкие связи болгарской верхушки с немецкой аристократией, в частности князьями Гогенцоллернами, правительство Болгарии не решилось даже в самые критические для СССР дни объявить нам войну.

О том, что собой представлял для Болгарии Советский Союз, я узнал из конфиденциальных бесед с отдельными руководителями. Не знаю, была ли в действительности история, о которой хочу рассказать, но даже если это миф, то миф характерный.

В один из вечеров осени 1941 года к болгарскому послу в Москве конспиративно явился посетитель. Это был Лаврентий Павлович Берия. Суть его рассуждений сводилась к тому, что, если срочно не заключить мир с Германией, СССР перестанет существовать. Пусть будет позорный, подобно Брестскому — 1918 года, мирный договор. Пусть немцы забирают Прибалтику, Украину, Белоруссию, зато Союз получит передышку, накопит силы и тогда сможет продолжить борьбу с фашизмом. Он, по приказу вышестоящего, обращается к послу с тем, чтобы тот довел их предложение до царя Бориса, а через него до гитлеровской верхушки. Посол якобы наотрез отказался выполнить просьбу Берии. «Все славянские, да и другие порабощенные народы с надеждой смотрят только на вас как на будущих освободителей Европы! Не отнимайте у них последнюю надежду! Я ничего и никуда сообщать не буду. А если когда-то меня спросят, отвечу, что никто ко мне с таким предложением не приходил!»

На мой вопрос, удалось ли в конце концов выяснить истину, болгары отвечали с улыбкой: «Посол ведь дал слово. До последнего дня он утверждал, что никто к нему с таким предложением не приходил».

Но вернемся к рассказу о французских шифрах. Болгарские коллеги приняли нашу просьбу к исполнению. Правда, обстановка в то время сложилась неважная. Главный шеф представительства КГБ в Болгарии отсутствовал. Когда он был на месте, все решалось быстро и толково. Не ввязываясь в мелочи, шеф обычно обращал наше внимание на уязвимые моменты и давал «добро» на проведение операции. Его заместитель был человек совершенно иного склада. Пытался подать себя как представителя разведывательной «элиты», которого незаслуженно обидели, бросив на второстепенный участок. Хотя за его бравадой и гонором скрывалась обыкновенная трусость и нерешительность. Уговорить его на проведение операции было почти невозможно.

Я в это время простудился и лежал с температурой дома. На третий день температура спала. Тут-то ко мне на квартиру и зашел начальник отдела болгарской контрразведки, который вел агентурно-оперативное наблюдение за сотрудниками иностранных посольств и миссий. Оказывается, он пришел не навестить больного, а сказать мне об удачно сложившихся обстоятельствах вокруг разведывательной резидентуры, действующей под прикрытием французского посольства в Софии. Резидент был в поездке по стране, его сотрудники, несущие ответственность за безопасность шифров, также отсутствовали: один неделю назад поехал в отпуск, другой вчера с острым приступом аппендицита был доставлен в больницу и прооперирован. Следовательно, в нашем распоряжении были как минимум две ночи, чтобы заглянуть во французские шифры. К работе надо было приступать немедленно. Вскоре я уже был на работе с подготовленной телеграммой в Центр о возможности добычи шифров французской разведки. Как я и предвидел, заместитель шефа подписать ее отказался, ссылаясь на отсутствие гарантии безопасности. И сколько я ни доказывал обратное, ничего не получалось. Пришлось пойти на запрещенные приемы. Во-первых, попросил начальника контрразведки Болгарии позвонить нашему вице-шефу и гарантировать безопасность от имени друзей. Не помогло! И тогда я решился на крайний шаг. У нас в Софии был телефон ВЧ (высокочастотная связь). Мы им пользовались в крайних случаях, так как подозревали, что линию прослушивают румыны, отношения с которыми у нас шли все хуже и хуже. С учетом этого я позвонил в Москву ответственному чиновнику из разведки КГБ и спросил: «Есть ли необходимость в исполнении просьбы, присланной нам за номером (назвал номер) от такого-то числа». Меня попросили перезвонить через четверть часа. При вторичном разговоре по ВЧ я понял, что заинтересованность в добыче шифров возросла до предела и Центр готов оказать немедленную помощь.