Вики и её вещей, но папин след тоже прослеживается. Достаточно гармонично. Одной рукой выдвигаю нужный ящик, и он с грохотом приземляется на пол. Заклеив порез, становлюсь на колени и пытаюсь понять как вставить ящик обратно. Взгляд прилипает к клочку бумаги, торчащему из-за задвинутых ящиков.

Наверное, выпал…

Сердце разгоняется и с треском врезается в скалу, боль затапливает, ведь я вижу кусочек ненавистного мне изображения.

Кадуцей.

Я сотню раз видела его на больничных счетах мамы. Неужели их секрет – это чья-то болезнь?!

Вытягиваю лист, едва не порвав. Взгляд скользит по английским буквам. Мне нужно только имя пациента. От него зависит всё.

Ничего нет, только имя плательщика – Покровская Виктория. Давность – два месяца, Диагноз и остальные строки я могу прочитать только с переводчиком. Кручу лист и замечаю почти невидимую надпись карандашом за обратной стороне.

(Pokrovsky Lev)

Тугие узлы ходят ходуном в теле, оставляя болезненные отметки. Страх опутывает. Я не знаю кто это. Я просто не хочу никому никакой болезни. Я бы даже недуг Демьяна восприняла остро. Без радости.

Услышав голоса папы и Вики в коридоре, прячу лист под футболку, с трудом ставлю ящик на место и пулей выскакиваю из комнаты. К себе семеню с натянутой улыбкой, прикрывая живот сложенными вместе руками.

Закидываю находку в одну из тетрадок. Шкала моих эмоций скачет между отметками «минимум» до «максимум». Вверх и вниз. И снова вверх. Нервы дребезжат. Этот дом….высасывает жизненные силы. Я выжата, вымотана и полностью дезориентирована, пора лечь спать. Подумаю обо всём завтра.

Просыпаюсь в шесть утра, принимаю душ и щедро замазываю синяки под глазами косметикой. Собираю волосы в косу, надеваю голубое платье до пят и спускаюсь вниз позавтракать с сумкой на плече. Хочу улизнуть пораньше, не встретив никого из обителей дома.

Завариваю чай и слышу шаги позади себя. Тело прошивает мощным неконтролируемым разрядом. Запах жжёного разбредается по кухне.

- А теперь мы поговорим, - отрезает голос позади, посылая непонятные импульсы.

12 Байка от Покровского

12 Байка от Покровского

Со стуком резко опускаю кружку на стол, расплескивая воду, и оборачиваюсь.

Заспанный Демьян стоит на расстоянии метра. Он в штанах, а сверху - ничего, только резные мышцы под смуглой кожей. Тепло постели ещё не до конца испарилось из-за чего Покровский кажется мягче.

Я заставляю себя посмотреть в бескрайнюю зелень глаз Покровского. Сталкиваемся взглядами. Буксиром притягивает, под кожу забирается и пристёгивает цепью. По хребту искры несутся, оставляя черный след. Нервы пружинят, резко сжимаясь и болезненно разжимаясь.

- А есть о чём? – сохраняю непринуждённость.

- Есть, - убеждённо кивает.

У меня брови непроизвольно взлетают вверх. Нам не о чем говорить. Почему я должна верить? Так его сиятельству угодно?

Я до сих пор не знаю где роутер, пришлось тогда доделывать задание на следующий день. Я прекратила выходить из комнаты без надобности. Потому что каждый раз всё заканчивалось одинаково. Сценарий один: проблеск ровных отношений, а отсчет не останавливается. Самое абсурдное - он просто считал. Не заявлял во всеуслышание – кошмарьте её. Ха, это слишком энергозатратно. Всё сделала Лика. С его подачи и одобрения.

У меня нет основания слушать его, не то что верить. Формула может меняться, а результат неизменен.

- Говори.

Возвращаюсь к приготовлению чая. Послушать байку от Покровского я могу не тратя времени на зрительный контакт.

- Прости за гитару, - напряжённо выдыхает, становясь рядом. Что-то вроде искренности барахтается в его голосе.

Каменею на секунду и вспыхиваю. Рвёт от его слов.

- Извинения…приняты, - перебарываю себя. Зачем разводить грязь? Я решение приняла, а он пускай думает, будто уладил всё.

- Плеснёшь кипятка? – ставит свою кружку рядом с моей.

- А чайник не молот Тора, поднять любой может, - саркастично отбиваю. Освобождаю место.

Покровский сжимает губы в ровную линию, но принимает мою позицию. Сам наливает. Меня подмывает уточнить, а чего ж ему чая захотелось? Кофе-машина не по зубам?

Надо оставить. Собственноручно укорачивать фитиль не буду.

- Вы много переезжали? – интерпретирую как вопрос, на деле сложно разобрать по задумчиво растянутым словам.

Покровский качнул маятник сильнее, ступив на личное. Запретное для него. Один щелчок зажигалки и я взорвусь.

- Да.

- Почему?

Простой вопрос, а обжигает. Ответить кратко и лаконично у меня вряд ли получится. Послать разве что.

Нет, доиграю до конца.

- Переживать можно по-разному.

Ставлю кружку на кухонный островок и иду к холодильнику. С удивлением обнаруживаю вчерашние бутерброды, накрытые плёнкой. Беру тарелку и занимаю высокий стул.

Демьян садится через стул с видом победителя и широко расставляет ноги. Личина миролюбия слетела. Он – воплощение пафоса и высокомерия.

Между нами ничего не происходит. Даже невидимая сеть напряжения ослабевает, осуществляется лишь механическая работа организма. Размеренно пью чай и ем бутерброды, сдерживая срывающееся дыхание. Демьян также сохраняет атмосферу в заморозке. Не смотрит на меня, витает в собственных мыслях.

Когда замечаю отсутствие двух бутеров, едва не теряю равновесие. Натурально подрывает. Точка кипения на расстоянии вытянутой руки. Одно движение и процесс будет запущен.

Держаться дальше сил нет. Утро лишь вступило в права, а я уже в центрифуге прокатилась. Резко обрываю трапезу, оставив Покровскому один бутерброд и необходимость мыть тарелку. Возвращаюсь в комнату, скидываю вещи в сумку и переодеваюсь в простое платье на бретелях, прикрываю плечи жакетом.

Я не гоню мысли о Демьяне, я бегу от них. Галопом удираю в надежде затаиться. Смысла верить в фарс с извинениями нет, ведь реальных намерений я не знаю.

По дороге получаю сообщение, которое резко понижает градус в крови.

TwoPizza: «Мелкий заболел. Я сижу с ним».

Я: «Выздоровления Гоше. Буду скучать по тебе».

Первые две пары проходят как всегда. А вот обед…

Без Тани чувствую себя одиноко, выставленной на обозрение. Взгляды студентов приклеиваются на цементный раствор. Я действительно каменею. Лишь каким-то чудом мне удаётся сходить в магазин и пробраться на стадион. Сегодня здесь не пусто, потому что у университетской команды тренировка. На прошлой неделе мы с Холодком усвоили – график тренировок плавающий, то есть иногда тренировка начинается после обеда, иногда после третьей пары. Команда уже начала подтягиваться. Я сижу с краю во втором ряду, но пока остаюсь не замеченной.

Недолго затишье длится.

Поднимаю голову, почувствовав внимание к