litbaza книги онлайнРазная литератураРусское мессианство. Профетические, мессианские, эсхатологические мотивы в русской поэзии и общественной мысли - Александр Аркадьевич Долин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 98
Перейти на страницу:

Когда ж среди толпы является порою

Пророк с могучею, великою душою,

С глаголом истины священной на устах, —

Увы, отвержен он! Толпа в его словах

Учения любви и правды не находит…

Ей кажется стыдом речам его внимать,

И, вдохновенный, он когда начнет вещать —

С насмешкой каждый прочь, махнув рукой, отходит…

(«Дума», 1844)

Взойдя вместе с Достоевским и Дуровым на эшафот, проведя затем несколько лет в солдатчине, Плещеев сполна отдал дань Идеалу. В отличие от Достоевского, он не изменил убеждений и остался в истории одним из пророков русской революции. Профетический пыл его не угас, и стихи еще долго продолжали волновать сердца народовольцев.

Не все революционные демократы были настроены столь радикально. Некоторые уповали на конституционную монархию и реформы. Однако для нас важно не столько то, к чему они призывали, сколько то, как они это делали. И здесь наблюдается поразительное сходство методов. Самой популярной формой революционной пропаганды становятся именно «речи пророков» с прямыми отсылками к декабристам, Пушкину, Лермонтову и библейским первоисточникам, призывающие к борьбе и искупительной жертве во имя народа:

Когда над обществом господствует порок,

В годину злую испытанья,

Встает среди людей восторженный пророк,

Чтоб братьям облегчить страданья.

Спокойно будущность указывает он

Пусть мчатся годы за годами,

Пусть торжествует зло, — божественный закон

Вновь воцарится над умами.

Не сомневайтеся — отчаяние грех!

Постигнут кары святотатство —

И будет лишь один тогда закон для всех:

Свобода, равенство и братство!

(П. Лавров. «Пророчество», 1853)

Пётр Лавров

Будущий автор «Исторических писем» был прежде всего политиком, революционером по призванию и по профессии. Литература служила ему лишь орудием в жизненной борьбе. Однако его поэтические инвективы зачастую несут в себе мощный энергетический заряд, достойный пророков древности. В отличие от многих своих сподвижников и последователей-атеистов Лавров апеллирует к Божьему суду и грозит земным властителям карой божьей. Его гражданская лирика насквозь пропитана революционным мессианством:

Христос, Христос воскрес!

Воскресла истина! На суд сбирайтесь строгий

Пред скипетром ея,

Монархи-деспоты, земные полубоги!

Грядет ваш судия!

(«Русскому народу», 1854)

Тема христианского мученичества во имя «свободы, равенства и братства» составляет духовную основу многих стихотворений поэтов Народной воли — кроме, разумеется, тех, которые отреклись от церкви. Эта страстная одержимость придает их поэзии некий магнетизм «священной жертвенности»:

«Я верю, я знаю — оно победит,

Распятого вещее слово!

Я вижу: кумиры нечистых богов

С лица исчезают земного…

Мой Бог воцарится на веки веков,

Бог равенства. Братства святого.

Великому делу я жизнь отдала.

Победа за нами — я верю!..»

И с кроткой улыбкой навстречу пошла

Она к разъяренному зверю.

(А. Барыкова. «Мученица», 1880)

Подобное отношение к собственной личности как к жертве, обреченной на заклание во славу Божью и во избавление народа характерно не только для народовольцев самых экстремистских убеждений, организаторов и участников бесчисленных терактов, но и для их более умеренных собратьев по партии. Не случайно в числе любимых книг активистов Народной воли почетное место занимали сочинения протопопа Аввакума.

* * *

Из всех молодых прогрессистов своего времени Добролюбов с наибольшими основаниями претендовал на роль теоретика, пророка демократического авангарда. Человек бесспорно одаренный, он всей своей жизнью и творчеством служил примером для революционной молодежи в ее борьбе против ненавистного самодержавия. Но что стояло за этим примером? Куда и зачем звал этот нервный, впечатлительный и болезненный юноша российскую молодежь? Почему он со школьной скамьи возненавидел все окружающее и посвятил жизнь разрушению существующего общественного устройства во имя абстрактного идеала свободы?

Николай Добролюбов

В семнадцать лет (!) Добролюбов был уже убежденным врагом существующего строя и фанатиком революционной идеи, бичевал правительство, обличал консервативного литератора Греча и требовал немедленных радикальных демократических преобразований. Причем сам по себе, а не от лица какой-то политической или общественной организации. Представим себе нынешнего десятиклассника, выступающего с подобными декларациями, кстати не имея к тому ни малейших личных оснований… Тем не менее выступления Добролюбова находили благодарного и даже восторженного слушателя в студенческой аудитории. Неполных девятнадцати лет от роду второкурсник Добролюбов публикует «Оду на смерть Николая I», которая заканчивается пламенным призывом:

Пора открыть глаза уснувшему народу,

Пора лучу ума блеснуть в глухую ночь,

Событий счастливых естественному ходу

Пора энергией и силою помочь.

Как известно, «помочь» удалось не сразу — с этой миссией справились только цареубийцы-народовольцы, и то не вполне успешно. Однако «луч ума» студента-тираноборца, замыслившего открыть глаза стомиллионному народу, заблистал во мгле российской ночи, освещая дорогу к кровавому бунту. То, что врагов прогресса ждет страшный конец, Добролюбов предсказывал с непоколебимой уверенностью в собственной правоте:

И день придет! — и не один певец,

Но голос всей народной Немезиды

Средь века прогремит вдруг из конца в конец:

«Да будешь проклят ты и все Николаиды!»

И в страхе и в стыде, в последний Судный день,

Не выйдет из гробниц развенчанная тень.

(«Годовщина», 1856)

В какой стране поэт-второкурскник когда бы то ни было обращался с подобными строками к своим легитимным правителям, пусть даже и не слишком преуспевшим на царствии? Такое было возможно только в России. А спустя всего два года, в период обсуждения проблемы крестьянской реформы и отмены крепостничества, Добролюбов, не успев закончить университет, со страстью истинного пророка уже звал Русь к топору:

И на целуя Русь надо крикнуть,

Что теперь наступила пора —

Да и точно она наступила —

С корнем вырвать все отрасли зла,

Что так долго Россию губило.

Не поможешь словами теперь,

Надо действовать честно и смело.

(«Пора!», 1858)

Вслед за Белинским, вместе с Чернышевским и Герценом Добролюбов жаждал превратить литературу в дидактическое пособие, в «учебник жизни» для российского общества на пути к демократизации, а писателя, соответственно, в учителя жизни, проповедующего материалистические идеи общественного блага. Его талантливые критические статьи о русской литературе, о западной философии, о социальных проблемах современности пронизаны пафосом профетизма. По

1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 98
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?