Надеюсь, он не попытается устроить мне проверку.

– Много всего, Юра, чего не умеешь ты и ни один из твоих друзей.

Сейчас я не лукавлю, а парень выглядит растерянным и уязвлённым. Ну и зачем я так с ним? Он сделал позитивным мой день, а я включила наглую, самодовольную стерву – привычная защитная реакция. Но разве рядом с ним мне есть чего опасаться? Определённо нет – интуиция никогда меня не подводит.

– Юр, – я накрыла его руки своими, – а давай десерт закажем?

Рыжик как-то сразу выдохнул и закрутил головой в поисках официанта.

Да ты ж мой хороший, добрый мальчик. Сейчас зажигал бы со своими друзьями, склеил бы какую-нибудь красотку, а вместо этого выгуливаешь абсолютно бесперспективный кадр.

Официант нашёлся сразу и, приняв заказ на два кофе и пирожное, рванул исполнять. Юрик притих, приложился к кислому вину и задумчиво уставился в вырез моего платья. Надо бы его отвлечь:

– Юр, а в чём загвоздка с твоим бизнесом, можно поконкретнее?

– Да вот нашёл хорошего поставщика здесь, в Москве, – тут же включился Рыжик, – но он под реализацию никак не ведётся.

И Юра охотно посвятил меня в свои планы, идеи, перспективы и неудачи.

– Но Питер – продвинутый город, там не пытался найти поставщика?

– Да всё перерыл уже, но у нас очень дорого. Я всё подсчитал, даже с учётом стоимости доставки, из Москвы получится намного дешевле. Думал, пока буду тут, улажу вопрос, но… – Юра развёл руками и криво улыбнулся.

– А знаешь, принеси-ка мне свой бизнес-план, я посмотрю. И, возможно, у меня есть идея.

У меня действительно появилось желание, разогретое шальной мыслью – помочь парню и заодно попробовать перекроить его скромное дело в более масштабное, а заодно и себя в него внедрить. А что, Санкт Петербург – шикарный город и туда тоже не мешало бы запустить свои щупальца.

– Что за идея? – осторожно поинтересовался Юра.

– А давай я сначала почитаю твои перлы, а потом озвучу. И если ты будешь не против, возможно, я внесу свои поправки.

– Девушка-загадка, – бормочет он и смотрит на мои губы. – Диан, конечно, я не против, твори, что хочешь, особенно если это поможет мне чаще тебя видеть.

– А ты, Юрочка, прекращай уже пялиться на мои губы и грудь, иначе тебе ничего не поможет.

Остаток вечера в компании зеленоглазого рыжего обаяшки пролетел интересно и легко. Дождь закончился и, покинув ресторан, мы долго гуляли по городу пешком и много разговаривали. И лишь к поздней ночи, замёрзшие и уставшие, мы вернулись в гостиницу на такси. Юра оставил мне свою визитку, а я пообещала перезвонить на следующий день, как только освобожусь.

Проводив меня до номера, Юра целует моё запястье, продолжая смотреть мне в глаза. Куда ж тут деться от мурашек! Я улыбаюсь, желаю спокойной ночи, на что парень невесело ухмыляется, и поспешно скрываюсь в своём номере.

Не включая свет, прижимаюсь спиной к закрытой двери, успокаивая сбившееся дыхание. Как же давно у меня не было мужчины!.. Но Рыжика трогать не стоит. Этот симпатяга не заслужил быть раздавленным бездушной, расчётливой машиной в соблазнительной, но такой обманчивой оболочке.

2003 год

Эльвира уже давно покинула тёткину квартиру, а я продолжаю сидеть на краешке дивана рядом с неразобранной сумкой и рассматривать интерьер просторного зала. Мебель тёмно-серого цвета, пол светлый, а вот обои почему-то синие. Может, я ничего в этом не смыслю, но с обоями явный перебор. И шторы мне не нравятся – тяжёлые, с ламбрекенами и массой каких-то верёвок с крупными кистями. Но самой нелепой здесь выглядит люстра. Кажется, подобное великолепие висит в нашем дворце культуры. Я сижу в одиночестве уже давно и, по-моему, обо мне все забыли. Значит, пора уже напомнить о себе, а не изображать сиротливую овцу – «с волками жить…», как говорится.

Тётку я обнаружила в кухне. Приложив телефонную трубку к уху, она жалуется некой Аллусику, в какой невыносимой атмосфере ей теперь приходится жить, приняв на попечение невежественную, необразованную дворняжку.

Это она обо мне, что ли? Ну, что же, тогда не следует её разубеждать.

Я прошла к столу и плюхнулась на стул, создавая как можно больше шума. Тётка заткнулась на полуслове и оторопело уставилась на меня – ну, истинная горгулья. Я подарила ей очаровательную улыбку и махнула рукой – мол, вы говорите, не отвлекайтесь.

– Аллусик, я тебе позже перезвоню, – тётка отложила трубку и свирепо рявкнула: – Ты что тут подслушиваешь, тебя стучать не учили?

– Во-первых, тётя Надя, дверь была открыта, а во-вторых, Вы забыли мне показать, где я могу разложить свои вещи, и они до сих пор мнутся в дорожной сумке.

– Да ты как со мной разговариваешь, соплячка? Какая я тебе тётя Надя? А для твоих обносков у меня нет свободного места! – тётка аж вся покраснела от злости, но я невозмутимо ответила:

– А у Вас, тётушка, и для меня места нет, тогда зачем я здесь? Если кому-то это нужно, то уж точно не мне. Ну, а раз так вышло, что я уже, то будьте добры, покажите куда сложить и развесить мои немногочисленные обноски, а я, так уж и быть, избавлю Вас от общества необразованной дворняжки.

Я смотрю на тётку невинными глазами, а у самой все внутренности подрагивают от гнева, обиды и ненависти к этой бессердечной гадине. Надежда, совсем не ожидавшая такой наглости от ранее тихой сиротки, явно опешила.

– Да я тебя, паршивка, сдам в детский дом, там и будешь права качать, – заверещала она, и искажённое злобой лицо пошло пятнами.

– Да, сделайте мне, пожалуйста, такое одолжение, сдайте меня поскорее в детский дом, а то у меня аллергия на вашу люстру.

Блин, и зачем я ей про люстру брякнула?

Не знаю, чем бы всё закончилось, но на тёткин визг прибежал встревоженный Пухляк.

– Надюша, что случилось, почему ты так кричишь?

Вслед за отцом в кухню впорхнула писклявая Моль и выпучила на меня свои водянистые глазки.

Кажется, сейчас мой выход…

– Эдуард Алексеевич, я очень долго ждала, что мне покажут, куда сложить мои вещи, и зашла спросить об этом свою тётю, а она вот… разволновалась, – дала я вполне исчерпывающий ответ, а Пухляк вопросительно уставился на жену.

– Эдичка, ты просто не слышал, как эта оборванка разговаривала! Какая я ей тётушка?!. Впёрлась без стука и требует место для своего барахла! – объяснения тётки звучат явно не в её пользу, и Пухляк озадаченно хмурится.

– Мам, а у нас есть йогурт? – раздался противный голос.

«Время полдника в дурдоме!» – подумала я. После тёткиных нелогичных оправданий вопрос этого бледного недоразумения прозвучал, как пук в лужу. Пухляк, видимо, давно адаптированный к подобным аттракционам, наконец, заявил: