– Хотя, наверное, насчет носков – это я погорячилась… С ними все намного проще…

Ни слова. Она не произнесла ни слова. А я продолжала щебетать – понимала, что говорю лишнее, но уже не могла остановиться. Я должна была сделать что-нибудь, чтобы краска вернулась к ее щекам.

И тут я заметила у нее на запястье вторую половину татуировки Гриффина. Вторую половину якоря. Правую, более острую половину.

– Подождите… – проговорила я. – Так вы Джиа?

– Я Джиа.

– Гриффин говорил мне о вас! Правда, не называл вашей фамилии. Но он рассказал мне про татуировку. Мне нравится. В смысле, нравится татуировка и нравится, что вы решили ее разделить.

Я по-прежнему улыбалась. Вот что самое ужасное: я по-прежнему улыбалась. Тогда я еще не знала, что делать этого нельзя. И внезапно Джиа, мой только что обретенный и уже утраченный друг, развернулась и быстро пошла прочь.

И только тут я заподозрила, что что-то не так.

Ведя колонку «Сто открытий», я обнаружила, что люди любят ненадолго притвориться кем-то другим. Когда путешествуешь, можно стать кем угодно. Никто тебя не знает. Никто не навязывает собственные представления о твоей персоне. Во время поездки все неизведанно и возможно. Это как новая работа или новый мужчина. Как первый поцелуй. На короткий, но восхитительный миг ты ощущаешь себя новым человеком. А потом случается неизбежное (и неизбежно неожиданное): тебе напоминают, что ты – это по-прежнему ты.

Я шла по городу как в тумане. Нарисованный Гриффином план лежал в кармане пальто, но я все равно постоянно сворачивала не туда. Наконец я нашла ресторан – маленькое, похожее на амбар здание с чудесной красной трубой, окруженной лесами. Перед дверью лежала вывеска – тоже красная. Названия на ней еще не было.

Я вошла внутрь. Из колонок гремел великолепный альбом «Роллинг стоунз» Exile on Main Street. Самому ресторану до великолепия было еще далеко: пол не постелен, на стенах пятна, с потолка свисают провода, в дальней стене огромная прямоугольная дыра – видимо, там предполагалось сделать стойку. Рядом, касаясь рукой лежащей на полу металлической люстры, стоял Гриффин и разговаривал со строителями.

Заметив меня, он широко улыбнулся и подошел.

– Вот и ты, – сказал он.

– Вот и я.

Гриффин потянул меня в свободный угол, и мы обменялись долгим поцелуем.

– Я уже успел соскучиться… Это нормально?

Он отстранился и заглянул мне в лицо, гладя меня по щекам.

– Ты замерзла? Надо одеваться теплее, а то подхватишь пневмонию.

– Мне только ленивый об этом не сообщил. И с каждым разом становится все хуже.

– Что становится хуже?

– Мой диагноз.

Гриффин рассмеялся и тут же закашлялся. Упершись руками в колени, он тщетно пытался отдышаться, а я испуганно смотрела на него и не знала, что делать. Наконец он кое-как вытащил из кармана ингалятор, поднес к губам и втянул ртом воздух. Постепенно его дыхание успокоилось, а кашель стих.

– Как ты? – спросила я.

– Нормально, – проговорил Гриффин. – Со стороны все выглядит гораздо хуже, чем есть на самом деле.

Однако он по-прежнему стоял согнувшись.

– Это все пыль, – пояснил он. – Попала в легкие. Врагу не пожелаешь.

– Может, не стоит находиться в таком пыльном месте?

– Определенно не стоит.

С этими словами Гриффин выпрямился и улыбнулся. И только тут я заметила, как сильно бьется у меня сердце.

– Не волнуйся, – сказал он. – Со стороны все выглядит намного хуже, чем есть на самом деле.

– Ты уже говорил…

– Значит, так и есть!

Гриффин взял мою руку и крепко сжал, словно хотел сказать: «Со мной правда все хорошо».

Я ответила на его пожатие: «Я рада!»

Гриффин с гордостью обвел зал рукой:

– Ну? Что скажешь? Знаю, это пока лишь скелет, но все равно, как тебе наше безымянное детище?

Еще на секунду я задержала взгляд на Гриффине, потом осмотрелась вокруг, пытаясь представить, каким будет готовый ресторан. Даже по одному скелету было видно, что в итоге получится нечто грандиозное: открытые стропила и балки, столы в деревенском стиле, печь и многочисленные светильники. И, разумеется, огромный камин, завершающийся красной трубой.

– По-моему, здорово, – сказала я. – Просто здорово.

Гриффин улыбнулся:

– Хочу, чтобы стены пропитались музыкой «Роллингов», тогда у зала появится особый колорит.

– А может, ресторан так и назвать – «Роллинги»?

– Даже не знаю…

– А как насчет «Ресторанчик Энни»? Или просто «У Энни»? По-моему, звучит. И гостям точно понравится.

Я улыбнулась, давая понять, что просто шучу. В ответ Гриффин обнял меня.

– Обязательно запишу, чтобы не забыть… – Он наклонился и прижался губами к моей щеке. – А ты чем сегодня занималась? Я уже начал немного волноваться – несколько раз звонил домой, но ты не брала трубку.

– Я провожала близнецов в школу.

Мне показалось, что Гриффин едва заметно напрягся и хотел отстраниться, но в следующее же мгновение его губы снова коснулись моей щеки.

– Очень мило с твоей стороны, – сказал он.

– Пустяки. Джесси нужно было в Бостон, на встречу с научным руководителем.

– Не пустяки, – возразил Гриффин. – Тебе же скоро сдавать статью.

Еще одно напоминание о поджимающих сроках… Как будто мало мне отчаянных имейлов и звонков Питера. Пора было не только сдавать статью, но и решить, куда отправиться в следующую командировку, а я даже приблизительно не могла определиться.

Но я просто улыбнулась и пожала плечами:

– Вообще-то я неплохо провела время: прогулялась по городу, познакомилась поближе с близнецами, посмотрела, где они учатся… А еще я встретила Джиа.

На этот раз мне точно не показалось: Гриффин действительно напрягся.

– Ты встретила Джиа?

– Да, в переходе между корпусами. Мы немного поболтали. По-моему, она прелесть. Легко заткнет за пояс Марту Стюарт[8]. Я даже сначала подумала, что нашла здесь первого друга. Звучит, конечно, по-детски, но у меня возникло чувство, будто я ее знаю. Просто она такая… милая.

– А ты сказала, что…

– Разве она не милая?

– Да, конечно, очень милая.

Я подняла голову и встретилась с ним взглядом.