Продукты я так и не купила. Мы с Макаром разругались. Он не мог остаться и подождать в машине, я ведь просила дать мне пять минут. Я кладу в корзину продукты, которые могу себе позволить, он их вытаскивает и говорит, что это есть невозможно, там отвратительный состав. Складывает все самое лучше: фрукты, овощи, красную рыбу, креветки, свежее мясо, молоко…

— Мне это не надо, — твердо произношу, но разве Макар способен услышать? Кайсынов не понимает, что я не смогу оплатить чек. — У меня нет с собой денег, — у меня на такие покупки вообще нет денег, но это я проговариваю про себя.

— Давай мы не будем привлекать к себе внимание из-за пакета продуктов? — он идет на кассу, я уже знаю, что собирается платить за меня. На кассе небольшая очередь. Выхожу из супермаркета, благо он находится рядом с общежитием, не останавливаясь, прохожу рядом с машиной Кайсынова, направляюсь к себе.

Сегодня дежурит Зоя Петровна. Коменданты в женском общежитии хуже сторожевых псов, посторонних не пропустят. Не нарушат правила, за это можно сразу лишиться работы. А в фойе и на этажах работают камеры.

Увидев меня, Зоя Петровна демонстративно смотрит на большие настенные часы. Двери закрываются в одиннадцать, но еще нет и десяти.

У Марфы в комнате играет музыка. Я захожу к себе, сажусь на кровать, приваливаясь к спинке. Прокручивая события вечера, я отвлекаюсь от сцены в магазине. Стук в дверь заставляет напрячься. Нет… нет!.. Кайсынова бы не пустили…

У Марфы продолжает играть музыка, она не услышит, поэтому к двери иду я. На пороге Зоя Петровна с пакетами.

— Это просили передать тебе. В следующий раз, будь добра – сама таскай свои сумки, я тут не служба доставки, — отталкивает меня, проходит в кухню и ставит их возле холодильника. Замечаю зажатую в руке красно-коричневую купюру. Вот зачем он так?!

Закрываю за комендантом дверь, возвращаюсь в свою спальню, беру телефон. Макар не звонил, не писал.

Я: Не надо так делать. У меня ощущение, что ты пытаешься меня купить. Это очень неприятно.

Отправляю, через минуту приходит ответ.

М: Ты стоишь дороже, чем пара пакетов с продуктами. И я не буду тебя покупать. Я мужчина и имею право о тебе заботиться. Возражения не принимаются. А за твою выходку я поцелую тебя туда, куда сам решу…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Макар

Подъехал в универ к первой паре. Обычно пацаны уже стоят у входа под козырьком или протирают задницей мраморную лестницу, но сегодня не было никого. Я рано сорвался из дома, народ только начал подтягиваться. В такую погоду из постели обычно вылезать не хочется, а я как на адреналине. Златку увидеть хочу. Опять будет делать вид, что мы незнакомы. И это пи…ц как бесит. Любую возьми, просто «привет» бросишь, не отвяжется, будет мельтешить перед глазами, всячески подчеркивать знакомство со мной. Рыжая у меня совсем бесстыжая и гордая сверх меры, даже в сторону мою не смотрит.

Опускаю стекло, достаю сигареты, выбиваю одну из пачки, подкуриваю. Гонимый ветром, в открытое окно бьет мелкий дождь, капли оседают на рубашке. Первая затяжка, вторая…

Рядом паркуется тачка Шаха. Друг садится ко мне, пожимаем руки.

— На выходные Марат приглашает к себе, поедешь? — друг в телефоне кому-то отвечает на сообщение, замечаю, что злится. Захочет, расскажет, я не лезу.

— На выходных здесь останусь, — отрывает взгляд от экрана, смотрит на меня. — В воскресенье с тобой и Демьяном полечу на чемпионат.

— Зря ты отказался от участия, — недовольно мотает головой.

— Мы с тобой это обсуждали, Тим. Нас с Демьяном и так обвиняют, что мы тут дедовщину устроили. Выдвини ректор обе наши кандидатуры, Солонин бы остался за бортом. Ты бы свое место в команде не уступил, я бы его тупую голову по рингу размазал, у отца были бы после этого проблемы.

— А к Марату почему отказываешься ехать? Ками и Лера будут рады, ты же знаешь.

— Знаю, брат, — и тут впервые я не нахожу слов, чтобы объяснить свое решение. — У Златы сегодня день рождения, хочу сделать сюрприз.

— У тебя это серьезно?

— Тим, я с ней неделю знаком.

— Вспомни историю Марата, — усмехается друг.

— Это они нам лайтовую версию рассказывают, а там хрен знает, как оно было на самом деле.

Историю Марата и Леры можно экранизировать. Смог бы я Златку поцеловать при первой встрече? Вот так, как Марат, прилюдно, даже имени не спросив? Он не любит об этом говорить, но Ками как-то пытала его при нас, тогда он сказал, что влюбился в ее маму с первого взгляда. Чушь. Скорее всего, Лера, как моя Златка, посмотрела на него так, что захотелось наказать, подчинить…

— Ками расстроится, что ты не приедешь.

— Заедем к ним все вместе после соревнований, — мне неудобно было отказываться от приглашения. Шаховы – моя вторая семья. Марат и Лера в свое время сделали для нас с Демьяном больше, чем родные люди. Приняли в семью, дали защиту, заботу, любовь.

За год в детском доме мы с Демьяном стали дикими волчатами, злыми, агрессивными, ненавидящими людей. Только так можно было выжить в тех условиях, в которые нас загнала судьба. Шах с улицы к себе забрал после очередного побега из детского дома. Мы оба были избиты, нас чуть не опустили на заброшенной стройке, чудом отбились, под руку попался металлический ржавый болт, который в руке как молоток сидел. Мы тогда кровью залили все вокруг, хорошо, что никто не умер, а то отправили бы нас в спецколонию.

Вспоминать об этом я не любил. Достал из пачки еще одну сигарету, подкурил. Мы ведь тогда не поверили Марату, подозревали в самых гадких преступлениях, сбежать хотели. А потом с Лерой познакомились. Наверное, только благодаря ей я перестал ненавидеть всех женщин. Она не лезла в душу, но своим теплом умела согреть даже на расстоянии. Пекла нам булки сладкие к завтраку, сидела рядом, когда с нами занимались репетиторы, хотя у нее дел было полно, сама обрабатывала все наши раны, прятала слезы, но к врачам не возила, знала, что мы их не любим.

Шаховым с родней не повезло, как и нам, но у них много друзей, там целая банда растет. Тоже так хочу. Чтобы на каждый праздник полный дом близких людей, чтобы любимая женщина всегда рядом