— Ваша игра — настоящее волшебство, — говоривший выделялся из толпы настолько, насколько это возможно. Среди пестрого моря ярких цветов и восторженных лиц — невозмутимый, словно высеченный из камня, с незамысловатым букетом, который напомнил ей о картинах русских просторов, оставшихся от родителей. Он сказал «Волшебство», и сказал это на её родном языке. Удивительно, что он почувствовал именно это. Значит, для нее еще не все потеряно. В его голосе были искренность и уверенность, которой сейчас так не хватало Полине. Она с благодарностью и мольбой во взгляде приняла букет, и попросила увести ее подальше ото всех.

Толпа людей расступалась на их пути, словно по волшебству, за спиной волнами покатились перешептывания.

Оказалось, что в обществе Чудовища Полине было легко. Холод отступил, сменился чувством, которое Полина испытывала впервые. Но что она могла дать взамен? Волшебство музыки? Или разговоры по душам? Он оказался русским графом, семья которого тоже покинула родину и переехала в Европу. Они провели в уютном ресторане остаток вечера в разговорах обо всем на свете. О музыке и о политике, о путешествиях и, конечно же, о России, которую Чудовище помнил в отличие от Полины. Она не чувствовала неловкости, только сожаление, когда пришло время прощаться.

С того вечера Полина только и думала, что о Чудовище, который похитил её сердце. В ее игре теперь присутствовала тоска и ожидание новой встречи. Холод и одиночество растаяли под теплом зарождающихся чувств. Она по-прежнему знала о графе непростительно мало, но не могла отменить воодушевления, которое возникало при мыслях о нем. Полина впервые по-настоящему влюбилась. Они встречались вновь и вновь, отдаваясь головокружительному роману целиком.

Полине нравилось с какой теплотой Чудовище вспоминал Россию, словно говорил о родной матери. Как вдохновенно слушал музыку, которую она посвящала своей любви. Как обнимал её и прижимал к груди. У них обоих были тайны, которыми стало не страшно поделиться друг с другом. Полина рассказала о своем одиночестве и мыслях о смерти. О том, как музыка спасла её. Он признался, что может сделать так, что смерть больше никогда её не коснется. Только плата за это была слишком высока.

Вечная жизнь. Дар или проклятие? Поначалу Полина ужаснулась истинной сути возлюбленного, но он ни разу не сделал ничего, что могло бы ей навредить. Смерть забрала у Полины всех близких и ждала, когда придет её черед. Но обмануть природу — немыслимо и похоже на волшебство, в которое она так верила. Она поняла, что судьба выбрала за неё в день их знакомства. В прошлой жизни ничего не держало, и Полина согласилась.

То ли смерть решила пошутить, то ли волшебство не позволило ей стать чудовищем. Полина получила долгожданную свободу от тьмы, но обрела нечто совершенное иное. Мир заиграл новыми красками, в него ворвалось больше звуков, запахов и чувств. Она проснулась Чувствующей. Способной читать настроение, видеть и слышать ярче, управлять энергиями мира и живых существ. Полина расцвела, как цветок невиданной красоты.

Это испугало Чудовище, ведь у него в душе оставалась Тьма, а за спиной множество врагов. Их любовь была подобна чувствам пламени и мотылька. Прикосновение Полины обжигало, обнажая порывы, которые он всегда держал в узде. Она не могла позволить, чтобы волшебство между ними исчезло, обратилось прахом.

Любовь Красавицы и Чудовища была краткой, но искренней и полной светлой надежды. Они расстались, чтобы сохранить Любовь. И тогда их объединила Вечность.

Оксана грустно улыбнулась, дочитав до конца. В детстве ей хотелось другого финала, вроде: «Они жили долго и счастливо», чтобы Полина и Чудовище остались вместе. Прелести сказка не теряла: наоборот, выделялась на фоне других. В истории Полины был свой смысл. Не всегда красота несет в себе свет, и во тьме можно отыскать счастье. Иногда самого лучшего приходится ждать годы, и даже если яркий цветок любви расцветает лишь на мгновение, оно того стоит.

Оксана захлопнула дневник, решив показать Наталье Валентиновне найденное сокровище за ужином. Пожалуй, еще пару недель она здесь выдержит. А после вернется в Москву.

Москва, Россия. Февраль 2014 г.

Джеймс неоднократно бывал в Штабе, но везли его в глухом отсеке без окон, в наручниках и с четырьмя сопровождающими. Из подземного гаража проводили в пустующее крыло и втолкнули в камеру. Щелчок закрывшейся двери и монотонный писк электронного замка подтвердили блокировку.

В прошлом камеры предназначались для измененных, поэтому удобств в них было по минимуму, мер предосторожности — по максимуму. В перерывах между пытками существо, накачанное транквилизаторами, мало на что способно, но иногда случались неприятности. Участь кровососов не вызывала в нём сострадания, но его стараниями ни один из них не пошел под раскройку, как было принято говорить. Джеймс убивал на месте.

Когда ему предложили выбор, он сам подписался на ликвидатора. Официально Джеймс числился полевиком, в любой момент его могли включить в состав опергруппы для захвата, но все же специфика его работы была несколько другая. Редкие измененные не представляли для Ордена ни малейшего интереса, но случалось и такое. Они и становились его работой.

Первое убийство Джеймса произошло в Подмосковье. Измененному было за шестьдесят. Свой дом в коттеджном поселке, счет, собственное турагентство. Кровососущие твари отлично приспосабливались.

С ним даже возиться не пришлось, но первое убийство не забудешь никогда. Ни фотографии с мест преступлений, ни сводки, ни тренировки не способны подготовить к такому. Когда вырванная твоими руками жизнь растекается багровым пятном под чьим-то телом, на мгновение твой взгляд тоже замирает. Как будто на выдохе, перед тем как спустить курок ты вздохнул слишком глубоко, и Смерть уцепилась за эту нить, забирая сразу двоих. Джеймс помнил, как его мутило — от запаха крови, от вида корчившегося на полу кровососа, как вело от адреналина. После он заперся на съемной квартире и впервые «надрался до зеленых чертей». Русский язык всегда был весьма богат на образы.

Измененные в Ордене не задерживались, поток допросов был невелик, поэтому камер предварительного содержания было немного. Дверь с электронным замком с внешней стороны удерживали мощные штыри, уходящие в стены, слабое искусственное освещение, вмонтированные ультрафиолетовые лампы, по периметру — отверстия для впрыскивания ядовитого газа. Туалет обустроить не потрудились — к чему такие удобства, да и лишний риск. Измененные испражнялись прямо на пол.

Джеймс устроился напротив двери, на полу, сцепив руки на коленях. Глазок камеры слежения мигал, подтверждая свою жизнеспособность. Кто бы за ним ни наблюдал, он свое дело знает. Обычная методика выжидания и морального подавления. Время в одиночке из неподготовленного человека вытягивало все силы. Вот только ему терять было нечего.

После столь «драматичного воскрешения» из мертвых его не ожидало ничего хорошего. Джеймс знал, что никакого суда не будет. От Ордена осталось одно воспоминание, хотя команда за ним подтянулась впечатляющая. С другой стороны, организация, существовавшая веками, так просто свою работу не свернет, но в большинстве городов филиалы закрыли. Возможно, Москва, Лондон и Нью-Йорк стали исключением. Три столпа Ордена, три крупнейших штаба, куда стекались данные со всего мира. Документы находились у Архивариусов, имена которых держались в строжайшем секрете, наравне с Боссами.