Фролих поднялась с кровати и подошла к окну. Она положила ладони на подоконник и уставилась куда-то вдаль.

– Это полный разгром, – только и смогла проговорить она.

Ричер ничего ей не ответил.

– Наверное, я недооценила ваш размах, – призналась она. – Я ведь не ожидала, что это будет настоящая тотальная партизанская операция по всем правилам.

Ричер пожал плечами:

– Ну, я полагаю, убийцы не всегда являются джентльменами, и уж точно не рассказывают о своих задумках. Напротив, они сами устанавливают правила, с которыми потом приходится считаться всем остальным.

Фролих понимающе кивнула:

– И уж конечно, я не рассчитывала на то, что у тебя будет помощник. Тем более женщина.

– Но я же предупреждал тебя. Я говорил, что твоя затея не будет иметь смысла, если ты станешь ждать только моего появления на сцене. Тем более, что планы у убийц тоже частенько меняются.

– Знаю, но я все равно ожидала убийцу-одиночку.

– Но в реальной жизни это всегда будет команда, – заметил Ричер. – Абсолютных одиночек не существует.

Он увидел, как отразилось в стекле ее лицо, на котором возникло нечто похожее на ироническую улыбку.

– Знаю, но так хотелось бы верить в это.

– Ни один профессионал в это не поверит, – убедительно произнес Джек.

Нигли поднялась со своего места и уселась на подоконник, упершись спиной в стекло и заняв место рядом с Фролих.

– Условия и обстоятельства в каждой отдельной ситуации, – подсказала она. – Вот о чем вы должны думать каждый раз. А вообще у вас все не так плохо. Видите ли, мы с Ричером были специалистами в отделении криминальных расследований в армии. Нас обучали всему, а главное, учили мыслить. Мы становились изобретательными, а кроме того, безжалостными и весьма самоуверенными. А еще нас делали такими, чтобы мы стали круче тех, за кого несем ответственность, хотя иные из них, казалось, были весьма крутыми. Поэтому мы – очень необычные люди. Таких специалистов, какими являемся мы, очень немного. Может быть, наберется тысяч десять по всей стране, не больше.

– Но десять тысяч – это очень много, – возразила Фролих.

– Из более чем двухсот восьмидесяти миллионов? Но вы учтите, что многие из них уже не подходят по возрасту, некоторых вы не разыщите никогда, у других не будет повода или просто желания заниматься чем-то подобным, и так далее. Статистически получается весьма небольшая доля. Поэтому не стоит так сильно переживать. Все дело в том, что вашу работу невозможно выполнить. От вас даже нужно требовать, чтобы он в чем-то все же оставался уязвимым. Ну, хотя бы потому, что он политик. Он же должен заниматься всей этой показухой. Мы, например, и мечтать не могли о том, чтобы разрешить делать своим людям то, что разрешается делать Армстронгу. Никогда в жизни! Об этом даже вопроса не стояло.

Фролих повернулась лицом к комнате. Она нервно сглотнула и уставилась куда-то в середину номера.

– Благодарю вас, – кивнула она. – Вы хотя бы попытались помочь мне почувствовать себя лучше. Но теперь мне потребуется некоторое время, чтобы все это хорошенько обдумать. Вы со мной согласны?

– Периметры, – напомнил Ричер. – Пусть радиус проверяемой тобой территории составит примерно полмили. Не подпускай к нему людей, и пусть четверо агентов постоянно находятся вблизи от объекта, буквально на расстоянии вытянутой руки, не далее. Кажется, это все, чем ты можешь улучшить свою работу.

Фролих печально покачала головой:

– Ничего у меня не выйдет. Они посчитают это неразумным или даже недемократичным. И в следующие три года таких недель, как эта, будет очень и очень много. По прошествии трех лет мне станет совсем плохо, потому что в последний год все они начинают стараться вести себя свободней, чтобы их переизбрали еще на один срок. А через семь лет Армстронг наверняка будет подумывать о том, не выставить ли свою кандидатуру на пост президента. А вы видели, как происходят такие встречи? Вечные поездки и выступления перед толпами народа от Нью-Гемпшира и далее. А городские выступления, когда из верхней одежды имеются только брюки да рубашка с закатанными рукавами? Все это протекает при минимальном соблюдении формальностей и условностей. Просто непреходящий кошмарный сон какой-то.

В комнате стало тихо. Нигли соскочила с подоконника и подошла к буфетной стойке. Она вынула из ящика, где находились фотографии, две тоненьких папки, одну отложила, а другую показала Фролих:

– Это письменный отчет, – пояснила она. – Здесь указаны все ваши слабые места, даны кое-какие рекомендации с профессиональной точки зрения.

– Хорошо, – кивнула Фролих.

Затем Нигли указала на вторую папку:

– А это наши расходы. Все подтверждено чеками и так далее. Деньги должны быть выписаны на имя Ричера, так как мы потратили его сбережения.

– Хорошо, – повторила Фролих. Она взяла обе папки и прижала их к груди, словно они обеспечивали ей какую-то непостижимую защиту.

– И еще остается Элизабет Райт из Нью-Джерси, – добавил Ричер. – Не забудь про нее. О ней тоже нужно позаботиться. Я сказал ей, что, скорее всего, раз уж она пропустила этот прием, ее пригласят на торжества в честь инаугурации.

– Хорошо, – уже в третий раз произнесла Фролих. – Торжества или что-нибудь еще, я придумаю.

Она снова замолчала, стоя на месте и не двигаясь.

– Это полный разгром, – повторила она свой вывод.

– Но у тебя невозможная работа, – заметил Ричер. – И не казни себя так.

Она кивнула.

– Именно эти слова мне говорил Джо. А еще он считал, что, учитывая все обстоятельства, девяносто пять процентов успеха уже можно считать победой.

– Девяносто четыре, – поправил Ричер. – Когда охраной и безопасностью начала заниматься Секретная служба, вы, ребята, все же потеряли одного президента из восемнадцати. Итак, шесть процентов кладем на провал. Но это не так уж и плохо.

– Неважно, девяносто пять или девяносто четыре, – заметила Фролих. – Как бы там ни было, он оказался прав.

– Джо был прав относительно многих вещей, насколько я помню.

– Но мы ни разу не теряли вице-президента, – напомнила Фролих. – Пока что.

Она взяла папки под мышку, затем аккуратно сложила фотографии в одну стопку и поместила их в сумочку. После этого по очереди взглянула на четыре стороны комнаты, словно хотела запомнить все подробности обстановки номера. Но это был ничего не значащий жест. Она кивнула, ничего конкретного при этом не имея в виду, и направилась к двери.

– Мне пора.

Она вышла из комнаты, и дверь за ней тихо закрылась. В номере воцарилась тишина. Затем Нигли поднялась с кровати и, ухватив пальцами манжеты свитера, потянулась, высоко подняв руки над головой. Затем она склонила голову набок и зевнула. Волосы ее рассыпались по плечам. Нижний край рубашки задрался, и Ричер увидел плоский мускулистый живот над джинсами. Он был плотным, как панцирь черепахи.