— Спокойно, — велел я, проходя между внедорожниками, стоящими друг к другу мордами. — Без приказа — не стрелять.

Ответа я уже не слушал, выходя на оставшееся свободным пространство.

Из машин Невского выплеснулись вооруженные люди. Каждый, судя по интенсивности покровов, из боярской семьи. Это стало еще одним подтверждением, что миром мы не разойдемся. Это группа для боя, а не для сопровождения.

Замерев посередине пути, я сложил руки на груди, готовясь к любому исходу.

Дверь лимузина открылась, и на этот раз Емельян Сергеевич не стал ждать, что я к нему сяду.

Великий князь Московский вышел, окутанный ярко пылающим покровом. Льющийся с неба ливень моментально превращался в раскаленный пар, образуя вокруг Невского широкое облако тумана.

Под его ботинками плавился асфальт, и каждый шаг сопровождало зловещее шипение.

Остановившись в двух метрах от меня, Емельян Сергеевич повел головой, рассматривая моих людей, укрывшихся за машинами.

А затем он сделал еще шаг ко мне, почти вплотную подойдя к границе моего поля. Я ощутил, как жар от его покрова обтекает мой щит, не причиняя вреда.

И наши взгляды встретились.

С момента прибытия великого князя не прошло и минуты, а я уже слышал сигнал мчащихся к Университету машин. Со стороны корпусов громко топали тяжелые ботинки солдат.

Емельян Сергеевич медленно приподнял голову, глядя мне за спину. Я видел сквозь пелену покрова, как великий князь усмехнулся.

— Именем государя! — услышал я смутно знакомый голос, и в ворота Университета влетел легковой автомобиль с мигающим сигналом на крыше.

Нас окружали бойцы спецназа ЦСБ, недвусмысленно держа на прицеле не только нас с великим князем, но и нашу охрану.

— К черту, — процедил сквозь зубы Емельян Сергеевич и тут же сбросил покров.

Я тоже снял щиты. Раз вмешалась Царская Служба Безопасности, то устраивать бой великий князь Московский точно не станет.

— Княжич Романов, — громко, чтобы его слышали все, обратился ко мне он. — От имени своего сына Василия Емельяновича Невского я приехал, чтобы передать тебе вызов на поединок чести.

Я все еще пребывал в трансе, а потому без труда удержал лицо.

— Место и условия ты вправе выбрать сам, но вызов должен быть подтвержден сегодня, — договорил Рюрикович, глядя мне в лицо.

За это время сотрудник ЦСБ все-таки дошел до нас. Теперь я смог его опознать.

— Твой ответ, княжич, — пророкотал Невский. — Мне нужен твой ответ!..

Подполковник Ворошилов остановился между нами, будто готовился разнимать голыми руками.

— Дмитрий Алексеевич, вы имеете полное право отказаться, — с намеком произнес он. — Василий Емельянович — не тот человек, который может требовать чего-либо от вас.

— Оставьте нас наедине, Андрей Викторович, — велел я, глядя только на Емельяна Сергеевича. — ЦСБ не обладает правом вмешиваться в дела родов, если только не имеет законного основания. У вас его, как я подозреваю, нет. Отойдите.

И он действительно отступил. Но ушел недалеко, чтобы успеть среагировать, если потребуется. Бойцы ЦСБ продолжали накапливаться на парковке, создавая мощный перевес. Мои люди не шевелились, по-прежнему держа на прицеле бояр Невского. Хотя это и было уже необязательно.

Та скорость, с которой ЦСБ явилось вслед за великим князем Московским, говорила, что Милославские не зря сидят за пультом «Оракула». Не успел бы полковник иначе, и тем более не прислал бы почти сотню бойцов спецназа.

Я приложил усилие, окутывая нас с Емельяном Сергеевичем куполом от прослушивания.

— Говорите открыто, великий князь, — предложил я, чувствуя, что из транса меня сейчас вышибет. — Почему я должен принять вызов вашего сына, осужденного за измену?

Емельян Сергеевич скривился, бросив взгляд в сторону подполковника. Скрывать свои чувства он и не пытался. Столь молниеносное появление Ворошилова сказало великому князю то же, что и мне — за Рюриковичем велась слежка. И великому князю это крайне не понравилось.

— Мой сын еще не осужден, — возразил он. — И имеет законное право вызвать на поединок чести другого благородного. И он вызывает тебя, княжич, чтобы защитить свое имя. Откажешься — и все общество узнает, что ты прикрывался опричниками, лишь бы избежать драки. И поверь, я сделаю все, чтобы это было так.

— Не нужно мне угрожать, Емельян Сергеевич, — усмехнулся я в ответ. — Я предлагаю вам быть честным со мной. Мы решили с вашим родом все разногласия, вы дали мне слово, что Василий Емельянович не станет даже думать о том, чтобы добиваться внимания боярышни Морозовой. Почему я должен идти вам навстречу и позволить вашему сыну умереть на дуэли, а не как приказал государь — с клеймом изменника?

Великий князь сглотнул. Я почти физически ощутил, насколько ему больно договариваться об убийстве собственного сына.

Но это был практически единственный способ смыть позор с семьи, которую Василий Емельянович так жестко подставил. Если я откажусь, великому княжичу придется застрелиться и стать самоубийцей, что тоже не слишком приветствуется, но хотя бы не так позорно, как обвинение в измене.

— Потому что я этого не забуду, княжич Романов, — все же произнес он. — И отплачу в любом случае — поможешь ты или нет.

Уже оказанная услуга ничего не стоит. Это правило было фактически законом моего прошлого мира. И каждый считал своим долгом оставить своего партнера в дураках, стараясь получить выгоду за его счет.

А на этой Земле подобная услуга превращала Емельяна Сергеевича в моего личного должника. Один раз я смогу обратиться к нему за любой помощью — и она будет оказана, что бы я ни попросил. Но, разумеется, разменивать подобное на мелочи вроде денег или имущество никто не станет.

С великого князя можно потребовать многое. А с Московского еще больше. Я знаю, что ответил бы отец. Но я все-таки не князь Романов, и решать только мне — ведь Емельян Сергеевич станет моим должником, а не обязанным всему моему роду. Так что и решение только мое.

А учитывая, что все дело государь провернул кулуарно, не выставляя напоказ, то и никакого закона я не нарушу, если соглашусь на поединок со смертельным исходом. В конце концов, великий князь Московский совершенно прав: никакого суда не было.

— Василий не имеет права покидать особняк рода, — сказал я. — Так что поединок чести пройдет на рассвете на вашем полигоне.

Емельян Сергеевич кивнул, принимая мой ответ.

— Условия?

— Револьверы, — пожал я плечами. — Пусть все пройдет так, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что Василий Емельянович пытался получить преимущество.

У них намного больше подданных, и рисковать, подставляясь под родовую магию Невских, я не собирался. Мало ли что взбредет в голову обреченному великому княжичу? Судя по тому, что я о нем узнал, с него станется попытаться забрать меня с собой в могилу. Ни к чему давать ему такой шанс. Шестнадцать миллионов подданных — это шестнадцать миллионов подданных.