– Планктон то есть. – Майор Прохоров как-то тревожно хрустнул костяшками пальцев, сжав кулак. – А с семьей что? Жена, дети?

– Да… Жена. Сын. В деревне сейчас. У тестя. В Новгородской.

– Ну и ты, значит, воспользовался благоприятным моментом. Пока они на природе. Что ж, понимаю…

– Жена, вообще-то, здесь, – уточнил Вадик.

– Любишь жену-то?

– Люблю… У нас сейчас, как бы сказать…

– Да мне это параллельно, если честно, – перебил его Прохоров, посмотрев с легким презрением, как продавец смотрит на фальшивую тысячную купюру. – Я к чему все… Ты, наверно, не очень хочешь, чтобы о сегодняшней истории узнали в банке. Или жена с тестем. А? Не хочешь?

Да уж, не хотелось бы… Ладно, Лерка и банк, но вооруженный тесть…

– Нет.

– Поэтому у меня к тебе конкретное предложение. Сейчас ты дашь показания, что неоднократно посещал известный нам салон в известных нам целях, где тебе оказывали известно какие услуги. Я же взамен не сообщаю ни в банк, ни твоим близким о твоем моральном падении.

Фамилия у опера хоть и русская, а методы, один хрен, эсэсовские.

– Но… Я, вообще-то, в первый раз… И они не оказывали мне известных услуг. У меня сколиоз, справка есть… А тут специалисты хорошие… Массаж.

– А адресок специалистов ты случайно не здесь взял?

Прохоров повернул к нему экран плоского монитора. Сандра Брюсовна и Николь, по-кошачьи выгнув спину, стояли в коленно-локтевых позах на знакомом дырявом столе и недвусмысленно улыбались. Надо ли говорить, что белых халатиков на них не было. И даже топиков.

– Да, ничего специалисты… Особенно вот эта, блондинка. – Он ткнул на Николь. – Твой приятель так орал, что в соседнем доме было слышно… Так что не надо мне про массаж и про первый раз.

– Это просто реклама… Иначе им клиентов не найти.

– Послушай, юноша, – вновь перебил Вадика Прохоров, – это ты жене рассказывай. Нормальные массажисты по хатам не шухаряться и на блядских сайтах не позируют. Короче, мне с тобой возиться некогда. Или, или. Выбирай.

– Погодите, но если я дам показания, они ж все равно всплывут.

– Показания не дерьмо, сами не всплывают. Захочу, всплывут, захочу, не всплывут. Все, как говорится, в наших руках. В твоих и моих.

Вадик вспомнил, что в сериалах и фильмах про милицию с человеком, как правило, общаются двое – злой и добрый. Видимо, это злой. Но где же тогда добрый?

– Но почему я должен говорить то, чего не было? Может, они с кем-нибудь и того… Но мне они делали только массаж. У меня даже чек остался, – Вадик покопался в кармане пиджака и выудил скомканную бумажку, – вот, пожалуйста…

– Ты чего, идиот?! – Майор взял чек и, не глядя, швырнул в мусорное ведро. – Я тебе о чем битый час толкую? Плевать мне, что там они тебе делали, хоть массаж, хоть дренаж. Ты даешь нужные показания, и мы расходимся краями. Ну-ж-ные.

– А что с ними будет?

– Ответят исключительно по закону. Тебя, вообще-то, это бонифачить не должно.

Вряд ли отечественное законодательство содержало такие слова, как «бонифачить» и «расходимся краями».

– Нет, ничего я давать не буду, – решительно ответил Вадик, – мы пришли делать массаж.

– Хорошо, – неожиданно спокойно отреагировал майор. Раскрыл папку с золотым теснением «Дом-стройтрест» и достал какой-то документ. Поднес к глазам и бегло зачитал: – По существу заданных вопросов поясняю: сегодня мы с моим другом Исаевым Вадимом решили посетить салон по предоставлению интимных услуг. Адрес салона мы взяли на таком-то сайте. Данный салон мы посещали уже несколько раз за последние два месяца. С диспетчером договаривался я. При этом я конкретно объяснил, какого рода услуги мы хотели бы получить. Диспетчер ответил согласием. В семь вечера мы с другом приехали в салон по такому-то адресу. Внесли аванс и разошлись по комнатам. Я представлялся в салоне Евпатием Эммануиловичем Неприторонным в честь прадеда, а друг Владимиром Ильичом Лениным чисто по приколу…

Прохоров поднял глаза на бледного, как простыня на массажном столе, Вадика.

– Читал бы это Зюганов… Меня обслуживала девушка по имени Николь. Я получил все, о чем договаривался… Продолжать?

– Это Никита такое написал? – Вадик уловил явное несоответствие между протокольным языком документа и обыденной речью своего одноклассника.

– Писал я с его слов. Он подписывал.

Майор перевернул лист и продемонстрировал Никитину подпись, походившую на компьютерный символ «собака». Подпись, без сомнения, была подлинной.

– Так что не грузи мне про массаж.

Вадик вспомнил Сандру Брюсовну. Странную историю про отца-шпиона. Беседу с ней перед массажем. Нет, она не могла быть обыкновенной проституткой. И даже необыкновенной, хотя он никогда не общался с настоящими проститутками. Но есть вещи, не нуждающиеся в доказательствах.

– О чем задумался, Ильич? – усмехнулся сотрудник по борьбе за общественную нравственность. – Может, мне супругу твою вызвать? Для профилактической беседы. Чтоб блюла тебя и заодно на СПИД проверилась. Чем она занимается-то?

– В салоне работает… Массажном. «Фантазерка».

– Не понял. Чего, тоже проститутка? – неподдельно обалдел Прохоров.

– Сам ты проститутка! – на автомате выпалил в ответ Вадик.

Дальнейшее напомнило ему киносеанс, во время которого вдруг порвалась пленка. Он успел разглядеть приближающийся к носу майорский кулак, после чего наступила полная темнота. И это был не спецэффект.

Очнулся Вадик в знакомом резервуаре со стеклянной стенкой. Очнулся в лежачем положении. На полу, рядом с нарами. Парня-администратора уже увели на расстрел, но зато из-за стекла на него смотрели по-матерински добрые глаза сержанта-кавказца.

– Проснулся? – Заметив, что задержанный пришел в чувство, он открыл дверь аквариума. – Ну, тогда ступай домой. И больше с лестницы так не падай. Убиться насмерть можно.

– Какой лестницы? – простонал Вадик.

– Ну, с нашей, наверно. В рапорте написано… Оступился, ударился головой. Не надо так больше… Выходи, выходи. Только бахилы сними.

Вадик с третьей попытки встал с холодного пола. Если сказать политкорректно – болела не только голова. Ничего ж себе, сходили к девочкам…

Сержант подвел его к столу, достал из ящика отобранные пожитки: ремень, шнурки, мобильник с разряженной батарейкой, бумажник.

– Здесь три тысячи было, – прошептал освобожденный, заглянув внутрь.

– Э, слушай! – посмотрел на него девственно-чистыми глазами сержант. – Хочешь сказать, я взял твои деньги?

– Я говорю, что их тут нет. А раньше были.

– Раньше у меня собственный дом был и двадцать баранов… Али Мохаммедов еще ни копейки чужой не взял. Не надо по девочкам бегать.