– Что ж, дело общественно полезное, – и я дал разрешение, за что и получил вознаграждение в виде нескольких бутылок спирта ректификата. Меня не мучила жаба зависти и жадности, представляя, сколько бутылок такого спирта собирается под обширным сиденьем бульдозериста. Это его «гешефт» или бизнес – я всегда уважал в людях дух предпринимательства.

Был в эту зиму и ещё один очень интересный случай. Транспортировали готовую продукцию от карьера до строительно-дорожных организаций, предприятий в основном на самосвалах, основу которых составляли большегрузные самосвалы марки «МАЗ». Двигатели их работали на солярке, но иногда казалось, что они работают на топочном мазуте, – такой они извергали чад; густые хлопья окутывали дорогу, и вскоре белоснежный пейзаж покрывался чёрной копотью. Как говорится, ни в какой буран не заблудишься! Наш народ всегда любит новости, новенькое, но ещё не факт, примет ли он это новенькое. А то сначала это новое так «размажет», раскритикует, прежде чем принять и освоить.

Во всяком случае, так было в этот раз. Прислали друзья-чехи свои большегрузные самосвалы марки «Татра». Для работы на них отобрали достаточно опытных, но преимущественно молодых водителей. Самым непривычным в этих «татрах» было воздушное охлаждение вместо привычных радиаторов с водяным охлаждением. В итоге получилось то, что водители этих новых «татр» стали наперебой жаловаться на перегрев моторов. Начальство указало на этот недостаток производителю, и тот немедленно отреагировал.

Как-то в зимний морозный день к бытовке подкатил небольшой легковой автомобиль яркого небесно-голубого цвета. Примерно такого же цвета был комбинезон, облегавший фигуру молодой женщины, которая легко выпорхнула из этого автомобильчика, казавшегося особенно крохотным по сравнению с огромными МАЗами, а теперь уже и с «татрами». Я в это время общался с водителями этих монстров, когда женщина с лёгким акцентом обратилась к нам:

– Скажите, пожалуйста, кто из вас работает на этой машине? – и она указала на «татру».

Я представил ей молодого шофёра, водителя этой машины. Женщина представилась инструктором завода-изготовителя и спросила, какие имеются претензии, жалобы к работе этой машины. Шофёр, как и ожидалось, в свою очередь, назвал: мотор сильно греется, воздушное охлаждение не справляется…

– Это мы сейчас проверим, – даже как-то радостно произнесла женщина– инструктор.

– Пойдём.

Дальнейшее узнали из рассказа молодого водителя, которого прокатила на его собственной машине инструктор завода-изготовителя этой машины.

«“Я поведу машину сама, – сказала она мне и уселась на водительское сиденье. – Показывай, куда ехать”.

Мы стали под погрузку. Я протянул насыпщику талон на щебень. Он отгрузил кубометры, указанные в талоне, – как раз постольку мы и возили в этих машинах. “Всё, можно ехать”, – сказал я.

Она посмотрела на указатель тоннажа и приказала: “Грузите ещё!”. Я снова протянул другой талон насыпщику. Тот выпустил в кузов ещё порцию щебня. Женщина, внимательно смотревшая на указатель тоннажа, даже прикрикнула: “Ещё грузи!”. Добавили ещё порцию.

“Что вы грузите какими-то кошачьими порциями? Ладно, пока хватит. Поехали!”

И тут началось. Обычно МАЗы, получив нагрузку, долго окутывают чёрным облаком пункт погрузки, потом с неистовым рёвом медленно сдвигаются с места и так же из последних сил выбираются на дорогу, где, мало прибавив скорости, так и ползут по дороге длинной вереницей, друг за другом. Здесь же было совсем по-другому. Без всякой раскачки, без излишнего рёва и гари “татра” легко и быстро ушла из-под погрузки, быстро вынеслась на дорогу и без всякого видимого напряжения понеслась вперёд. Очень быстро мы нагнали длинный караван МАЗов. Зимняя дорога после обильных снегопадов имела с двух сторон высокие валы от расчищаемого снега.

Женщина-инструктор, не доезжая до этой тягомотной колонны, резко свернула вправо, пробила, словно грудью, высокий вал спрессованного снега и по ровной снежной целине, которая оказалась не такой уж и глубокой, на огромной скорости обошла эту колонну и в очередной раз, пробившись через снежный вал, вышла на дорогу. Быстро разгрузились и вернулись обратно в карьер.

“Tеперь проверяй мотор”, – приказала женщина-инструктор. Я проверил. Мотор был ледяной». Всё это рассказал бледный после такого рейса молодой шофёр.

* * *

Февральские снежные заносы, да и мартовские, мало в чём им уступавшие, довели до того, что работы в карьере пришлось приостановить. Правда, дело было не только в этом. В тот период практически сократились дорожно-строительные работы, да и общее строительство связано с сезоном года. Климат есть климат, погода есть погода. Рабочие были отправлены в вынужденный оплачиваемый отпуск. На территории карьера оставались только сторожа. Я был назначен на весь этот период ответственным дежурным. В моём распоряжении был автобус, на котором я посещал объекты, когда мне заблагорассудится, с целью проверки и контроля.

Но там были люди ответственные, и они ненавязчиво предлагали мне не беспокоиться, отдыхать. Как-то шофёр автобуса проинформировал меня, что на станцию приезжает вагон-лавка, заведующий которой был кумом шофёра. Я полюбопытствовал: а что имеется в этом вагоне-лавке? От него получил ответ, от которого у меня чуть слюни не потекли. Постоянное моё меню составляли картофельные супы со свининой или жареная картошка с салом. А тут, в этом вагоне-лавке, – всевозможные деликатесные консервы, разнообразные напитки! Соблазн был так велик, что я не колеблясь согласился посетить этот вагон-лавку – разумеется, эксклюзивно, когда там не будет массовых покупателей.

Фактически всё так и получилось. Кум шофёра был очень рад нашему приходу. Правда, в его заведении было так холодно, что хоть волков гоняй. Электрический нагревательный прибор работал, но и мороз был лютый. Всевозможные консервированные колбасы и ветчины мы пытались хоть как-то немного разогреть.

– Вино и пиво я не стал брать, – оправдывался заведующий лавкой, – иначе все бутылки бы разорвало, а вот водка ледяная, но ничего – пить можно. Водку рекомендуют пить охлаждённой.

«Охлаждённой, но не настолько же!» – мысленно возражал я хозяину лавки. Так что мы хорошо посидели до тех пор, пока не замёрзли снаружи от холода, а изнутри – от ледяных напитков и закусок.

Расплатились, распрощались и разошлись. Хмель от такого холода не лез в голову. Всё же результат от посещения вагона-лавки не замедлил сказаться. Ночью меня стало сильно знобить, а к утру я сильно вспотел. Утром хозяйка предложила завтрак, но я отказался, сославшись на нездоровье. Последовала сочувственная реакция: Евдокия Матвеевна принесла и высыпала на сундук целую горсть таблеток. Таблетки были разноцветные: белые, жёлтые, голубоватые. Я простуженным голосом полюбопытствовал, от каких болезней эти таблетки. На что получил авторитетный ответ: «Это мне наш фельдшер выписывал…»

Тут я вспомнил про свой спирт. Разбавил его тёплой водой и не спеша выпил этот немудрёный «декохт», прогоняя одновременно с простудой и похмельный синдром. Лютые морозы и глубокий снежный покров загнали в дома подпольное население – мышей и крыс. На этот случай в доме были довольно мощная кошка и кот, тоже большой и ленивый.