Положив холодную пробирку в карман, Энсон вдруг подумал о том, сколь тщательно вела учет Элизабет. Зная эту женщину, приходилось сомневаться, что она не заме­тит пропажу. Отрицать и отрицать — такой должна быть его линия поведения. Если он будет твердо стоять на сво­ем, Элизабет придется предположить, что она ошиблась. Энсон тихо закрыл дверь... Когда истекла третья минута, он уже находился в коридоре. Через несколько секунд Франсис вышел из помещения охраны и подошел к нему.

— Вы в безопасности, доктор, — сказал он.

— По крайней мере, сейчас.

— Видеокамеры пишут все на пленку, и запись стирает­ся каждые двадцать четыре часа. Если вам удастся задер­жать доктора Сен-Пьер на это время, доказательство того, что вы были в хранилище, исчезнет.

Вернувшись в больницу, Энсон дышал уже намного легче, чем уходя из нее. Он никак не мог понять, почему происходят такие резкие изменения в самочувствии — в течение часа, а то и нескольких минут, — то ли из-за не­достаточности кровообращения в пораженных болезнью легких, то ли из-за спазмов в бронхах, то ли из-за чего-то еще. Во все более редкие моменты относительно хорошего состояния он старался убедить себя, что у него еще есть время — много времени — до того, когда надо будет при­нимать срочные меры.

Мариэль пребывала в таком же состоянии, в котором Энсон оставил ее, хотя высокая температура спала и стала почти нормальной. Девочка реагировала на громкие голо­са, но лежала почти без движения. У ее матери, жившей в деревне у реки недалеко от больницы, раньше уже умер­ли от голода двое из троих детей. Социальные работники больницы пытались сделать все, чтобы подготовить ее к возвращению Мариэль, но когда Энсон как-то раз увидел женщину, ему стало понятно, что надеясь на лучшее, она ожидала самого плохого.

Было половина шестого, когда Энсон достал пробирку из кармана и набрал в шприц первую из десяти доз, кото­рые собирался ввести девочке в течение недели. Если она сумеет выжить, то, может быть, ему придется искать спо­соб достать еще одну пробирку. Клинические испытания шли настолько успешно, что уже были рассчитаны оптимальные дозы и графики лечения для различных случаев. Энсон отсоединил резиновую трубку капельницы от иглы и ввел порцию «Сары-9» в содержимое резервуара. Лекар­ства еще не полностью смешались, когда Энсон почувст­вовал, что в палате есть кто-то еще. Это и спасло его от слишком резкой реакции.

— Как она? — спросила Элизабет Сен-Пьер.

Она стояла позади Энсона с правой стороны. Он не мог сказать, как долго она там стояла, но, прикинув угол зрения, понял, что коллега могла увидеть пробирку в его руках.

— Состояние плохое, — сказал он.

— Я неожиданно проснулась среди ночи и не смогла больше заснуть, вот и решила приехать посмотреть, как тут обстоят дела. Хотите, я подменю вас, а вы немного от­дохнете?

Доктор Сен-Пьер родилась в Яунде и, получив сте­пень доктора медицины в Лондоне, вернулась домой. Она проработала с Энсоном и его командой два года и в боль­нице, и в лаборатории, а потом стала посредником в его соглашении с Уайтстоунским фондом об обмене права на «Сару-9» на неограниченную поддержку Центра здоровья Африки.

В рассветном полумраке Сен-Пьер внимательно смот­рела на Энсона. Элизабет было немного за сорок, чуть полноватую фигуру дополняли орлиный профиль и гладкая кожа цвета черного дерева. Очки в черепаховой оправе казались несколько широковатыми для ее лица, но не скрывали острого проницательного взгляда. Она свободно говорила на полудюжине европейских языков и вдобавок знала несколько племенных наречий своей родины.

— У меня весь день расписан, — сказал Энсон, пытаясь понять, заметила ли Элизабет то, что он сделал, — но ду­маю, что смогу поспать пару часов.

За годы их сотрудничества Энсон на удивление мало узнал о личной жизни Элизабет — только то, что она не­долго была замужем за бизнесменом из Яунде и что у нее остался дом на холме с видом на город. Он знал, что она — врач по призванию, очень грамотный специалист по почечным заболеваниям и признанный эксперт в об­ласти пересадки почек.

— Джозеф, вы не хотите рассказать мне, что происхо­дит? — спросила она, переходя с французского на англий­ский.

Энсон замер.

— Прошу прощения?

— Сегодня утром Клодин рассказала мне, что у вас был серьезный приступ.

Энсон разжал стиснутые зубы и провел рукой по на­грудному карману рубашки, удостоверившись, что про­бирки не видно.

— У меня легкий бронхит, — сказал он.

— Чепуха, Джозеф. У вас прогрессирует легочный фиб­роз, и вы знаете это не хуже меня.

Энсон ощутил, как в груди опять появилось знакомое щемящее чувство — сейчас это было бы очень некстати. Он ухватился за сиденье стула и заставил себя дышать медлен­но. Сен-Пьер опытный клиницист. Ей не потребуется мно­го времени, чтобы распознать надвигающийся приступ.

— Я еще не готов к пересадке, — решительно ответил он.

— Джозеф, после операции вы почувствуете себя дру­гим человеком.

— Мне и сейчас бывает неплохо.

— Как мне убедить вас?

— Сейчас — никак. Послушайте, Элизабет, мне и прав­да нужно немного поспать перед утренним обходом. Вы в самом деле можете меня подменить? Мариэль я уже сде­лал все, что нужно.

— Конечно!

Все еще борясь с нехваткой воздуха, Энсон поднялся, поблагодарил Сен-Пьер и подчеркнуто спокойно напра­вился к выходу.

— Джозеф! — окликнула его Элизабет, когда он уже от­крывал дверь.

Он быстро обернулся.

-Да?

— Подышите кислородом. У вас дыхание двадцать че­тыре в минуту, и вы делаете паузы в разговоре, чтобы пе­ревести дух.

— Я... я так и сделаю. Спасибо!

* * *

Элизабет обошла пациентов, вернулась в свой кабинет и заказала разговор с Лондоном.

— Лаэрт слушает, — раздался в трубке низкий мужской голос.

— Лаэрт, это Аспазия. Говорить безопасно?

— Продолжайте, Аспазия. Надеюсь, вы в порядке?

— Положение со здоровьем Э ухудшается, — сказала Сен- Пьер. — Не знаю, сколько он еще протянет в таком состоянии. Даже если мы получим его тетради и сможем расшифровать записи, проект сильно задержится, если он умрет. Думаю, нужно перебороть его страх и поторопиться с пересадкой.

— Совет согласен.

— Я постараюсь сделать все, чтобы убедить его.

— Отлично. Мы знаем, что можем рассчитывать на вас.

— Только имейте в виду, Лаэрт, совместимость тканей должна быть полной или почти полной, не хуже, чем но одиннадцати пунктам из двенадцати. Я не хочу работать с другим материалом.

— У нас есть сведения, что найден подходящий донор.