Огонек на кончике сигареты почти касался пальцев, когда во дворе послышались шаги. Матильда несла поднос, на котором я с удивлением увидел бутылку вина и тарелку с горячей едой. Я начал неловко подниматься, но она остановила меня.

— Сидите. — Матильда поставила поднос рядом со мной. — Прошу прощения, что ужин опоздал. У Мишеля начались колики в животе и никак не прекращались.

Хотя я и говорил себе, что это не имеет никакого значения, все же обрадовался, что причина отсутствия ужина оказалась вполне житейской. Правда, Мишелю от этого было не легче.

— Пахнет потрясающе! — Я не преувеличивал: на подносе оказались свинина с каштанами, жаренный в масле картофель и зеленый салат. Жаль, что у меня не было аппетита.

— Подумала, что сегодня вам не помешает выпить немного вина. Вино наше, но с едой вполне ничего.

— Что за событие? — Я решил, что Матильда дает мне возможность отметить мой предстоящий уход с фермы.

— Никакого. Просто вино. — Она наполнила темной жидкостью половину стакана для воды. — Вы по-прежнему намерены завтра уехать?

Интересно, что наплела ей Греттен? Или я себе льщу, воображая, будто здесь только обо мне и говорят?

— Да.

— И каковы ваши планы?

— Ничего определенного.

Когда я облек это в слова, то показалось не так страшно. Матильда заправила за ухо прядь волос.

— Вы всегда можете остаться у нас. Лишние руки на ферме не помешают.

Я не ждал этого от Матильды и решил, что не понял ее.

— Простите, что?

— Если вы не очень спешите, то здесь есть дела, которые нужно выполнить. Если это вас, конечно, интересует.

— Вы предлагаете мне работу?

— Не считая Жоржа, нас всего трое. Ваше присутствие нам бы очень помогло. Греттен мне сказала, что вы строитель. — Матильда снова заправила волосы за уши. — Вы видели, в каком состоянии дом. Стенам срочно требуется ремонт.

— Я работал на строительных площадках, но это другое. Почему вы не наймете строителя из местных?

— Не можем себе позволить. Вам тоже не сумеем много платить. Зато вы будете тут бесплатно жить. Плюс питание. Мы не требуем, чтобы вы начинали немедленно. Сначала окрепните. И станете работать в том темпе, в каком сочтете нужным. Делать только то, что вам по силам.

Стараясь сосредоточиться, я провел ладонью по лицу.

— А как же ваш отец?

— О нем не беспокойтесь.

— Он в курсе?

В ее серых глазах я ничего не сумел прочитать.

— Я бы не обратилась к вам, если бы он не был в курсе. Отец может упрямиться, но он реалист. Работу надо выполнять, и раз уж провидение привело вас к нам… Мы все от этого только выиграем.

Провидение… Какое отношение оно имеет к капканам ее отца?

— Право, не знаю.

— Вам не обязательно немедленно решать. Не спешите, подумайте. Я только хотела, чтобы вы знали: вас никто не заставляет уходить завтра.

Матильда грациозно поднялась. В сумерках ее лицо казалось торжественным и еще более загадочным.

— Спокойной ночи. Увидимся утром. — Она завернула за угол амбара и скрылась. Пораженный услышанным, я отхлебнул вина и скривился.

— Боже!

Оно бы не завоевало никакой награды, но было крепким. Стараясь собраться с мыслями, я отважился еще на глоток. Я не знал, что делать и куда направляться, но настраивал себя на то, чтобы уйти, поскольку считал, что выбора нет. Теперь он появился. Останься я на ферме, это ничего не решит, но даст время вздохнуть и все обдумать. По крайней мере до тех пор, пока не заживет нога, и лишь тогда принимать важное решение. Бог свидетель, самое плохое для меня — влипнуть еще в какой-нибудь переплет.

Я подцепил на вилку кусок свинины. Мясо оказалось сочным и душистым, приправленное чесноком, оно было настолько нежным, что таяло во рту. Я отпил еще вина и опять наполнил стакан. Матильда права: с едой оно казалось лучше, хотя далеко не первый сорт. От аромата мяса и спиртного приятно зашумело в голове.

Вскоре я ощутил, что гнетущая меня депрессия исчезла. Налил еще стакан вина и посмотрел на лес и поля. Единственный звук, который здесь был слышен, — хор цикад. Ни машин, ни людей. Абсолютный покой.

Идеальное место, где прятаться.

Лондон

В Брайтон мы поехали на деньги, которые Хлоя заработала за свои картины. Покупатель, торговец произведениями искусства, открывал галерею в Ноттинг-Хилл. Он взял одно полотно себе — холодноватый натюрморт в сине-пурпурных тонах, и еще шесть картин, чтобы повесить в галерее на все время ее работы.

— Свершилось! — крикнула Хлоя после того, как ей позвонили. Бросилась ко мне, обвила руками и ногами. — Наконец свершилось!

Мы отметили ее успех в «Домино». Она в тот день работала, но закончила рано и принесла две бутылки кавы,[3] как сказала, от менеджера.

— Вот жмот, — пробормотала Жасмин. — Мог бы и шампанским угостить.

Радостная и без спиртного, Хлоя возбужденно воскликнула:

— Боже, не могу поверить! У него знакомые в Париже и Нью-Йорке, и они приедут на открытие! Будет искусствовед из «Дейли мейл».

— Не знал, что в «Дейли мейл» есть искусствовед, — буркнул Джез. Жасмин толкнула его в бок и строго посмотрела на него.

Хлоя либо его не услышала, либо не обратила внимания на слова Джеза. Она глотала вино, как воду.

— Я наконец смогу расстаться с этим местом! Все время посвящать живописи, а рекламные агентства послать куда подальше!

Коллам в качестве своего взноса в веселье компании притащил грамм кокаина. И в полумраке нашей кабинки выложил кредитной картой дорожки на обложке какого-то журнала.

— Что ты вытворяешь? — зашипела Жасмин.

— Ничего страшного, это всего лишь кокс. Никто не увидит. Шон, будешь?

— Нет, спасибо. — Я не нюхал кокаин и, насколько знал, Хлоя тоже. И поэтому ждал, что она тоже откажется. Но, к моему удивлению, Хлоя согласилась. — Ты уверена?

— А что? — улыбнулась она. — У нас же праздник.

— Хлоя… — предостерегающе начала Жасмин.

— Не волнуйся, — оборвала ее та, принимая у Коллама вторую дорожку. — Вот только эту, и все.

— Не давай ей больше, — наклонилась ко мне Жасмин, когда я наливал себе из бутылки вина.

— Она веселится, — произнес я. Иногда Жасмин бывает слишком настырной. — Разве не имеет права? Заслужила.

— А что если ничего не выгорит? Хлоя тяжело переносит разочарования.

— Да ладно тебе, Жасмин. Расслабься.