объектах, разработана и изготовлена научными и промышленными организациями братских стран.

В ноябре 1975 года социалистические страны создали единую систему космической связи «Интерспутник».

Естественно, что программа международного космического исследования расширяется, приобретает все более углубленный и планомерный характер.

В сентябре 1976 года экипажем «Союз-22» были проведены испытания многозональной оптической аппаратуры, изготовленной на предприятиях ГДР.

Сейчас мы подошли к комплектованию интернационального экипажа. Социалистические страны заключили соглашения о совместных мероприятиях по подготовке и выведению экипажей на орбиты.

Уже решены многие важные проблемы: согласован порядок отбора, программа и сроки подготовки. В нашу страну уже прибыли первые представители дружественных стран. Обучение космонавтов будет осуществляться в Центре подготовки космонавтов имени Ю. А. Гагарина. Отобранные кандидаты, граждане социалистических стран, обладают превосходным здоровьем, хорошо подготовлены в научно-техническом отношении.

Недавно в Польской Народной Республике создан Центр космических исследований, на который возложены задачи по реализации программы «Интеркосмос».

* * *

Биография космонавта Шаталова привлекает журналистов. Стремительный служебный взлет не случаен. В 1963 году принят в отряд космонавтов. В 1971 году он становится руководителем подготовки советских космонавтов, трижды побывал в трудных испытательных полетах в космосе. Ничто ему не достается легко. Труд, повседневный, упорный, целеустремленный наполняет его жизнь, придает уверенность в раскрытии тайн космоса.

Облеченный доверием партии и правительства, он целиком отдает себя делу, название которому волнующее и вдохновенное — космические исследования.

Юрий ДОКУЧАЕВ

ГОТОВЫ. ИДЕМ!

Год 1962. В космосе побывали первые советские космонавты Юрий Гагарин, Герман Титов. Готовились новые старты. Первый разговор с глазу на глаз с дублером Павла Поповича — Борисом Волыновым.

— Расскажи, Борис, о себе. О родителях, о семье, как стал летчиком?

— Родился в 1934 году. Жил и учился в шахтерском городе Прокопьевске. Моя мать — врач. Еще в школе серьезно задумал стать летчиком. Много занимался спортом. Люблю гимнастику. Поступил в авиационную школу, затем окончил авиационное училище. Вот и все.

Честно говоря, в ту минуту я даже растерялся.

Еще два, три вопроса, таких же «деловых» ответа, и нам не о чем будет говорить. И никто не будет знать, как и где рос этот широкоплечий, сильный парень, почему у него такой прямой, светлый взгляд, что за люди его окружали, воспитывали и приучили смотреть вот так открыто на людей, на жизнь.

— Удивительно, — недовольно заметил я, — как это все просто получилось. А жизнь? Ну самая обыкновенная? Неужели не было трудностей, раздумий. Все шло гладко?

— Что вы? — откликнулся он. — Всего понемножку было. Я просто не думал, что вас это заинтересует.

А потом были встречи. Разговоры по душам. И вставал передо мной Борис Волынов: искренний, не любящий показухи; в нем душевная и физическая сила; он человек определенного, очень ясного, партийного взгляда на вещи; его никогда не покидает самообладание и присутствие духа.

Вон сколько сразу эпитетов! Придется о многом рассказать и многое объяснить. Но теперь я уже не один. Нас двое с Борисом Волыновым. Вместе легче.

Тайга. Восемнадцать километров туда, восемнадцать обратно.

Над мальчишками из Прокопьевска и по сей день властвует нестерпимое желание побродить по тайге, насквозь пропитанной запахом смолы, поваляться на мху, наблюдая, как сквозь сомкнутые кроны таежных великанов солнечные лучи режут наискосок таинственный полумрак; прислушаться, как на все лады, звенит и поет тайга.

А еще: строго блюсти долг, ясный как присяга. Одному не ходить, не оставлять друга в беде: заблудится ли он или начнет захлебываться в ледяной круговерти реки.

Еще с тех лет, путешествуя в компании своих сверстников по тайге, он по-настоящему полюбил свой край. Откровенно и не без гордости считает себя сибиряком. И если вспоминает о детстве, юности, то всегда тайгу. И, конечно, маму.

Мать. Она сделала все, чтобы Борис как можно меньше чувствовал отсутствие отца. Может быть, потому, что ее собственное детство, ее молодость сложились нелегко.

«Сделать все» — значит быть уважаемой людьми, независимой в жизни, авторитетом в глазах детей. Мудро, но не просто. Когда Боре исполнилось шесть месяцев в 1934 году, она поступила в Иркутский медицинский институт. В Прокопьевск вместе с сыном Евгения Волынова переехала уже врачом-педиатром. Хотя институт был уже позади, она постоянно училась. В маленьком тогда городе не было травматологов, и она стала травматологом. А началась война, взяла в руки хирургический инструмент. Теперь заслуженного врача республики знают не только в Прокопьевске.

Но вернемся к детству. Зимой Борис и его друзья любили носиться по склонам оврагов на лыжах. Каждый день мать с тревогой ждала сына. Но еще большее волнение охватило ее, когда однажды она поняла, что сын настойчиво и обстоятельно, — как все, что он делал, — стал готовить себя к профессии летчика. Она-то знала, с чем это сопряжено. В госпитале во время войны и в первые годы после нее хирургу довелось оперировать летчиков с тяжелыми ранениями и ожогами. «Я не собираюсь тебя пугать, — сказала она, когда сын забежал к ней на работу, — но я хочу, чтобы ты знал, как это страшно». Но эффект был обратный тому, на который рассчитывала мать: Борис утвердился в мысли, что летчик— это профессия действительно смелых людей.

Окончив десять классов, он ждал нужных рекомендаций в авиаучилище.

А с матерью был трудный разговор, тем более трудный, что мать впервые плакала на глазах у сына.

«А что, если я пойду в райком и скажу, что я против?» — размышляла она вслух. «Что же, выслушают. — отозвался Борис. — Ты же уважаемый в городе человек. Но я знаю, что ты не пойдешь».

Она не пошла.

— Когда, казалось, я настоял на своем, вдруг, как снег на голову, новая трудность. На этот раз Тамара. Моя невеста, с которой вместе учились, вместе занимались гимнастикой, вместе носились на лыжах по склонам оврагов. Тамара была не со мной.