Читай эти истории, моя дорогая Лис, и делай свой ход. Это твои козырные карты, твои камни в матицца.

Роуэн

Первым рассказчиком выступлю я сам, потому что вряд ли в живых остался хоть кто-то, знающий так подробно события жизни и исчезновения маленького принца Роуэна. Я стоял над его кроваткой, когда повстречал кое-кого особенного, и уже тогда почувствовал, что в маленьких младенческих пальчиках рано или поздно будет сосредоточено будущее моей страны.

Я и начну с них, этих хрупких маленьких пальчиков, которыми малыш Роуэн сжимал только лаковую погремушку да край своего шелкового одеяльца. Эти ручки почти никогда не касались груди матери, да и от отца он слишком рано отдалился. Благородная кровь Роуэна стала не величайшим даром, а проклятием. Выпуская нас в жизнь, родители не спрашивают нашего согласия. Они рожают нас иногда по любви, иногда по нелепой случайности, а в случае с Роуэном – как часть великой политической игры.

Мать принца приходилась королю двоюродной сестрой. Их матери были не просто сестрами, а близнецами. И, к счастью, ни одна из них не дожила до этого странного союза. Монарх тогда еще не именовался «старым королем», он был полон сил и страстей, но тратил их не на благо нашего Королевства, а, увы, на свои порочные увлечения. В самых отдаленных уголках страны король находил магические артефакты, забирал их себе, а потом часами просиживал над своими сокровищами, закрывшись в кабинете. В конечном счете, скорее всего, именно игрушки Поглощающих и Сияющих его и прикончили. Ведь еще до рождения принца он мог подолгу недвижно созерцать очередную безделушку, не реагируя на просьбы близких, а ночами заходился в мучительном кашле.

Королева, которая двадцать пять лет назад прибыла в Королевство юной и напуганной симмской принцессой, смирилась со странными увлечениями супруга, равно как и с тем, что детей у них не будет. Сколько бы двор ни требовал наследника – живот у прекрасной королевы не рос. Я частенько видел их вместе – нашу правящую чету – они не выглядели супругами или любовниками, скорее старыми друзьями, в меру заботливыми, но довольно равнодушными к судьбе друг друга. Может, и не было между ними близости, которая приводит к детям, а может, королева физически не могла зачать. Бесплодная Слива – так ее прозвали при дворе, намекая на сизовато-синий фрукт, украшающий герб острова Симм.

Графиня Штольца свалилась к нам как снег на голову. Она сама, пятеро ее детей, буйный супруг – все они в одночасье заполонили дворец. В какую бы комнату я ни совался вместе со своими сиятельными учениками, там обязательно уже находился кто-нибудь из штольцевской родни. Все как на подбор: белобрысые, с крупными чертами лица, смешливыми большими ртами – в каждом из детей легко было разглядеть их мать. Графиня была прямой противоположностью королеве. Монархиня в свои сорок почти была прозрачна, хрупка, как хрустальный бокал, и передвигалась неслышно, словно эльф. А вот леди из Штольца со своим огромным бюстом, белокурой толстой косой и громоподобным голосом сотрясала дворец, будто великан из древних легенд.

Семейство графини прибыло якобы чтобы «помочь по хозяйству». Никто из приближенных толком не мог объяснить, что означала эта фраза. Муштровать горничных? Проверять работу ключниц? Зачитывать устав камердинерам?

Все понимали, что король все более и более отдаляется от управления страной и вот-вот свихнется от своих магических игрушек. И графиня знала это не хуже прочих. В то время как дворяне помельче начали мелочную дележку земель под ничего не видящим взглядом монарха, леди из Штольца, кузина короля, прибыла в Ярвелл, чтобы упрочить свое положение раз и навсегда. И она знала, как это сделает.

Графиня не стеснялась королевы. Она стала посещать семейные обеды четы, без приглашения заходила в личные покои, вмешивалась в собрания королевского совета. Однако королева так и не поставила ее на место. Наша Бесплодная Слива испугалась конфликта и сделала то, что показалось ей наилучшим выходом: просто стала ходить другими коридорами. Король, конечно, тоже поначалу ошалел от такого напора, но безудержная энергия его кузины неплохо встряхнула монарха. Он стал чаще улыбаться, заинтересовался делами подданных и даже начал выходить в сады своего дворца, прогуливаясь с двоюродной сестрой, которая была шире его в плечах и на голову выше.

Когда-то давно сестры-близнецы с разницей в год понесли младенцев. Одному из них предстояло стать последним королем умирающей династии, а другой – супругой пьяницы-северянина, осевшего в Штольце и живущего лишь пирами да охотой. Но несколько безоблачных лет дети провели вместе. Они делили огромный дворец Ярвелла, как площадку для своих игр, и были самыми счастливыми детьми в Королевстве. Потом судьба развела их на долгие годы, но секрет графини состоял в том, что она-то никогда не забывала милого мальчика, с которым была так дружна в детстве. Этот седеющий мужчина, помешанный на проклятых безделушках, все еще был для нее тем же сорванцом. И пока придворные дрожали и пресмыкались, она единственная знала, чем рассмешить и развлечь своего короля.

Как быстро эта дружба переросла в нечто большее, не знал никто из двора. Я был так доволен изменениями в короле, что закрывал глаза на то, что графиня занимает все больше и больше места в его жизни. Монарх вновь слышал меня, когда я говорил с ним, и даже мое предложение по реформе образования – возвращение сельских школ – уже вызывало у него не кривую усмешку, а едва заметный интерес. Я был так окрылен этими метаморфозами, что не заметил, как наша тихая королева собрала всех своих фрейлин и переехала из опочивальни супруга в дальний флигель дворца. Она перестала появляться на обедах, балах и даже государственных праздниках. Словом, везде, где она могла пересечься с шумной графиней и своим потерянным супругом.

Графиня ждала этого шага и, закрыв дверь супружеской опочивальни, где медленно спивался ее недалекий супруг-северянин, переселилась в будуар попросторнее – королевскую спальню. Буквально через пару месяцев ее живот заметно округлился, а щеки порозовели. И, знаешь, никто, ни один из придворных не высказал ни одной гнусности в тени дворцовых переходов. Все вздохнули с облегчением. Это мог быть наследник. Пусть и дитя ближайших родственников, но чистый по крови, высокий по происхождению и вернувший нам короля.

Малыш родился чуть раньше срока. Графиня, прогуливавшаяся в одиночестве по своим любимым садам королевского дворца Ярвелла, просто почувствовала слабость и присела на одну из скамеек. И уже через двадцать минут без единого вскрика подарила этому миру принца Роуэна. Крепкого, кровь с молоком, мальчугана. Не просто ребенка – продолжение династии. Все взоры были обращены к колыбельке. И даже я, увлеченный лишь своей реформой, пришел посмотреть, о чем все так судачат.

Счастливый отец, казалось, совсем оттаял. Несмотря на незаконное рождение, наличие графа Штольца (пусть и не совсем вменяемого от ежедневных возлияний), да и вообще спорное положение графини при дворе, монарх отдался отцовству по-настоящему. Он часами играл с малышом Роуэном, названным в честь деда короля. А вот графиня медленно, но верно отдалялась от своего кузена. И это тоже было политическим шагом. Она связала себя с династией прочнейшей из нитей. Что бы ни произошло в Королевстве, она была и будет матерью наследника. Поэтому, покинув постель короля, графиня Штольца вернулась в семью: вытерла лица своим заплаканным и заброшенным детям, обняла совсем одичавшего от одиночества мужа и, прихватив несколько тысяч оллов из казны, укатила обратно на север.