— Тебе кого-то жаль? — Дарм изогнул бровь.

Я промолчала. Что, зря жизнь спасла монашке?

Дармструг остановился на перекрестке. Подставил лицо под солнечные лучи. Одухотворенно. На лысине тотчас заиграли светлые блики. Я залюбовалась его лицом. В аду все будто в тени. А солнце ничего не скрывает. Свет показывает истинную сущность вещей. Будь ты ангелом, демоном, человеком или эльфом — все станет явным. Волевой квадратный подбородок, пушистые ресницы, обрамлявшие карие глаза, прямой нос с небольшой горбинкой и пухлые губы. Он расставил руки в стороны, будто хотел обнять весь мир. Такой спокойный, умиротворенный. Но во всем его теле чувствовалась мощь и потаенная агрессия. Он, как хищник, в любой момент готов наброситься на свою жертву. Даже когда на его лице появилась легкая улыбка, это — опасно.

Я смахнула пыль со штанов. Где я так умудрилась запачкаться?

Раздался свист и шорох.

— Отпусти меня, демон! — заверещала Ингенель в руках Дарма. Но тот, как кот, объевшийся сметаны, сжал ее в объятьях, удерживая за ягодицы. Еще и чмокнул смачно в щеку.

— Ты моя, — сказал рокочущим голосом. Тень, оставленная в Ингенель, вернула ее к нему. По сути, девушка не сможет отойти от него на большое расстояние. Он не шутил насчет рабства.

Ингенель покраснела, как никогда прежде. То ли от злости, то ли от сказанных слов.

— Изыди, демон. Святое войско Всевышнего покарает тебя, — промямлила она.

Маленькая, хрупкая в его огромных мускулистых руках, она казалась тростинкой. С угрозами.

— Наказания я не люблю. Разве, что кого-то надо наказать, — низким голосом прошептал ей на ухо.

— Дарм, я не против кормежки. Вы такая сладкая парочка, что моя деликатная проблема будет решаться сама собой во время дороги, — игриво улыбнулась я. — Но давай двигаться.

— Какая кормежка?

— Ингенель, видимо, забыла все святые слова, которые хотела обрушить на нас. Смотрела на меня так, будто я ее съесть хочу.

— Я — суккуб. Дарм — демон душ, — улыбнулась ей.

Девушка нервно сглотнула, плотнее прижавшись к демону, а когда поняла, что сделала, оттолкнула его. Но Дарм был доволен. Даже отпустил ее.

— И что вы от меня хотите? — ее плечи поникли, а сама она уставилась на свои ноги.

Поняла, что обречена ходить за демоном, как на привязи.

— Мы — жители ада. В людском мире не особо хорошо ориентируемся, — солгала я. Дарм совершенно ничего не знает, а на моем опыте, думаю, тоже далеко не уедем.

— Я не стану вам помогать… — начала Ингенель.

— Монашка, — прорычал Дарм, в глазах вновь появились красные всполохи, — мне похер, что ты будешь делать. Ты уже моя добыча, и я — твой хозяин, а значит будешь делать, что я захочу.

— Тогда при первой возможности я скажу, что вы демоны, — буркнула она, сверкнув на него глазами.

Дарм успокоился, злость исчезла, а на лице появилась хитрая улыбка. О, я знала, что она означает. Вот только Ингенель не знает. Интересно, скажет или скажет?

Я осматривала дорогу, прикидывая в какую сторону нам идти. Картой бы обзавестись. Надо девушку попросить.

— Тогда приношу свои извинения, — Дарм склонил голову, а Ингенель удивилась от такой резкой смены настроения. — Будь так любезна помочь нам в нелегком деле. Мы вернемся домой.

Ничего себе он выдал. Вот ведь может, когда хочет.

— Демонам нет веры, — сказала она.

— Заключим сделку?

Он еще сделку предлагает. Монахиням в монастыре, будто с молоком матери прививается, что сделки — это прямая дорога в ад.

— Никаких сделок, демоняра! — воскликнула она.

Несмотря на то, что она рабыня, до сделки с демоном ее душа остается при ней.

— В обмен не только душу можно, — задумчиво протянула я.

— Эвери, — прошипел Дармструг.

— Дарм, давай откровенно. Она нам нужна. Если не она, найдем другого. Идиота желательно, — сказала я. — А девушка пусть тут остается.

Они уставились на меня.

— Ингенель, ты нам помогаешь дойти до следующих ворот, а мы сохраняем тебе жизнь. Сделка выгодная. Соглашайся, — продолжила я под сверливший меня взгляд Дарма.

А потом он удовлетворено подмигнул. Молодец, соображает.

Монашка смотрела то на меня, то на него в смятении. До нее дошло, что ее в покое не оставят. С одной стороны — вера, останавливающая и запрещающая иметь дела с демонами, а с другой — жизнь. Многие выбрали бы жизнь.

— Ты сказал, что я к тебе привязана, — она глянула на него, заговорив шепотом. — Я помогу вам в обмен на свободу. Но с одним условием.

— Ты не в том положении, чтобы ставить условия, — вставил Дарм.

— Вы не будете никого убивать.

— Однозначно нет, — я покачала головой, — мы будем защищаться, если потребуется. Да и кто тронет людей с монахиней? Поверь, ты спасешь больше людей, если поможешь нам.

— А как можно спасти кого-то, помогая демонам? — ее карие глаза наполнились страхом.

— Мы убьем больше людей, и это будет на твоей совести, — пожал плечами Дарм. — А так ты проведешь нас, заодно и присмотришь, чтоб мы точно никого лишнего не зацепили.

Она тяжело вздохнула. Какова не была бы ее вера, отдавать свою жизнь за нее она не хотела. Уже давно могла бы предложить убить себя. Но девушка хотела жить.

Ингенель оглянулась на деревушку. Ветер трепал волосы Ингенель, падавшие небольшими прядями на глаза.

— У меня просто нет выбора, — наконец, сказала она, закрыв глаза.

Дорожки слез потекли по щекам. Чистые, словно горный хрусталь.

Выбор есть всегда.

— Даю слово, — Дарм подошел к ней, провел пальцем по мокрому следу на ее лице. Медленно и аккуратно, — ты будешь жить.

Никаких кровопусканий и рукопожатий. Она заключила сделку со своим хозяином, поверив демону на слово. Наивная.

Только мне это не нравилось. И если Дармструг не сдержит свое слово, то я лично оторву ему рога. Я не хочу, чтобы Ингенель мучилась в аду.

Жалость — я забыла про это чувство. Всего пару дней на поверхности, а это первое, что проснулось во мне. Значит, еще не все потеряно. Может, у меня есть шанс заслужить прощение Небес?

Ингенель предложила идти в Стормсвилль — большой город, в котором мы можем купить лошадей и какие-нибудь припасы.

Пока мы с монашкой изнывали от усталости, Дарм изнывал от скуки. Демону хорошо — он может хоть неделю без отдыха ходить. Впрочем, его использовали, как носильщика. Он с радостью взвалил на себя вещи Ингенель, которые она собрала еще дома.

Перед выходом из деревни она вошла в церквушку. Молилась долго. Лазурное свечение исходило из здания. А когда она вышла, ее лицо сияло.